— Ромочка, — сказала она тихо, почти шёпотом, — ты правда этого хочешь? Не молчи, скажи мне.
Он кивнул, его щёки горели, а губы дрожали. — Да, — выдавил он, и голос был хриплым, незнакомым даже ему самому.
— Тогда иди сюда, — прошептала она, беря его ладонь и медленно поднимая её к своей груди. — Я не хочу, чтобы ты стеснялся. Я... сделаю так, чтобы тебе было хорошо.
Её грудь, средняя, чуть обвисшая, но мягкая, напряглась под его пальцами. Соски, тёмные и крупные, проступили сквозь тонкую ткань халата, и она почувствовала, как они твердеют от его прикосновения. Она наклонилась и коснулась его губ — легко, но уверенно, словно учила его. Он ответил — робко, неловко, но с такой жадностью, что её тело отозвалось жаром между бёдер.
Она встала, потянула его за руку, и он пошёл за ней к дивану, спотыкаясь, как во сне. Халат распахнулся, обнажая её тело: бледная кожа с россыпью веснушек, полный живот с мягкими складками, широкие бёдра, растекающиеся по дивану, когда она села. Её вульва, скрытая под тёмными, чуть седеющими волосами, была пышной, с полными губами, которые слегка блестели от её собственного возбуждения. Она развязала пояс полностью, открывая себя ему, и её грудь колыхнулась, освобождённая от ткани.
Роман смотрел на неё, не в силах отвести взгляд. Его тело — худощавое, но крепкое, с лёгким пушком тёмных волос на груди — дрожало от волнения. Он был девственником, и это делало каждый её жест невыносимо острым. Когда она потянула его к себе, он опустился рядом, и его джинсы натянулись — член, примерно 15 см, твёрдый и горячий, выпирал под тканью, и он стыдился этого, но не мог скрыть.
Она коснулась его лица — её пальцы, шершавые от времени, гладили его щёки, шею. Потом её рука скользнула ниже, к его рубашке, и она начала расстёгивать пуговицы, медленно, но уверенно. Его кожа была тёплой, чуть влажной от пота, и она улыбнулась, видя, как он краснеет. Она стянула рубашку с его плеч, открывая его грудь — плоскую, с едва заметными мышцами, — и провела ладонью по ней, чувствуя, как он вздрагивает.
— Не бойся, — шепнула она, придвигаясь ближе. Её грудь прижалась к нему, её соски тёрлись о его кожу, и она услышала, как он тихо застонал. Она взяла его руку и положила себе на бедро, туда, где кожа была мягкой, с лёгкими складками. Его пальцы дрогнули, но он начал гладить её, неуверенно, но с нарастающей смелостью.
Её рука скользнула к его джинсам. Она расстегнула молнию, и он напрягся, но не отстранился. Его член вырвался наружу — твёрдый, с гладкой головкой, чуть изогнутый, с тонкими венами, проступающими под кожей. Она обхватила его ладонью, и он задохнулся, закрыв глаза. Её прикосновение было тёплым, уверенным, и она медленно провела рукой вверх-вниз, чувствуя, как он пульсирует.
— Мария Петровна... — выдохнул он, и она покачала головой.
— Просто дыши, Ромочка, — сказала она, наклоняясь к нему. Её губы нашли его шею, потом грудь, и она оставила на его коже лёгкий влажный след. Её волосы — каштановые, чуть седеющие у корней — tickled его кожу, и он сжал её бедро сильнее.
Она легла на диван, потянув его за собой. Её тело — полное, уютное, с мягкими изгибами — прижалось к нему. Она раздвинула ноги, открывая ему свою вульву — тёмные волосы обрамляли её, влажные губы блестели, и запах, терпкий и женский, ударил ему в голову. Он смотрел, не веря,
друзья всё делят.