Он лёг рядом, его худощавое тело прижалось к её мягкому. — Да, Мария Петровна, — сказал он тихо. — Я не знал, что так можно. Вам больно было?
Она улыбнулась, гладя его по спине. — Сначала да, — призналась она, пальцы дрожали. — Но крем помог. И потом... мне понравилось. Хотела тебя удивить. И себе попробовать. Я ведь знаю, что туда можно, но... никогда не думала, что решусь.
Он смотрел на неё — на её морщинистое лицо, седые корни, тело, открывшее ему новое, — и чувствовал нежность и восторг. — Вы удивительная, — шепнул он, целуя её в лоб.
Они лежали вместе, её грудь прижималась к его груди, кожа была влажной от пота. Её волосы ласкали его лицо, и она сказала: — Приходи ещё, Ромочка. У меня есть ещё идеи.
Он кивнул, чувствуя её тепло, и подумал, что она и бабушка сделали его мужчиной, каждая по-своему.
Роман шёл к Марии Петровне с лёгким трепетом в груди, но уже не от робости — уроки бабушки и её самой сделали его смелее, и теперь он жаждал её тепла, её голоса, её тела. Он постучал в дверь — уверенно, три твёрдых удара, и она открыла, стоя в сером халате, обтягивающем её полные бёдра и мягкий живот. Её грудь колыхалась под тканью, каштановые волосы с седыми корнями были растрёпаны, а глаза — глубокие, с морщинками — блестели любопытством и теплом.
— Ромочка, — сказала она, её голос был низким, с учительской ноткой, от которой его сердце всё ещё ёкало, но теперь иначе. Она отступила, впуская его. — Заходи. Сегодня я хочу тебя кое-чему научить.
Он вошёл, закрывая дверь, и шагнул к ней, чувствуя, как кровь приливает к телу. Его руки легли ей на талию, и он наклонился, целуя её — смело, но нежно. Её губы — потрескавшиеся, но тёплые — дрогнули, и она выдохнула, прижимаясь к нему. Её запах — ваниль, травяной чай и что-то терпкое, женское — окутал его, и он сжал её мягкие складки под пальцами.
— Ты стал смелее, — шепнула она, отстраняясь, её глаза блестели игривостью. — Но я хочу показать тебе, как слушать женщину... языком. И не только там, где ты думаешь.
Он замер, щёки порозовели, но любопытство пересилило смущение. — Мария Петровна, вы... что имеете в виду? — спросил он, голос дрогнул от удивления.
Она улыбнулась, её лицо — морщинистое, с лёгкими пятнами на скулах — осветилось смесью решимости и стеснения. — Я учительница биологии, Ромочка, — сказала она, её голос стал чуть строже, но мягче. — Знаю, как работает тело. И хочу, чтобы ты узнал, как сделать мне приятно... везде. Даже там, где никто не пробовал.
Она повела его к дивану, скинув халат. Её тело открылось ему: грудь, тяжёлая и мягкая, с тёмными сосками, колыхалась; живот, полный, с глубокими складками, дрожал; бёдра, широкие и пышные, манили. Её вульва, с тёмными волосами и сединой, блестела от возбуждения. Она легла на живот, приподняв попу — большую, мягкую, с бледной кожей и лёгкими складками, — и оглянулась, её глаза блестели смущением.
— Начни с языка, — шепнула она. — Я научу.
Роман смотрел на неё, сердце колотилось от смеси удивления и желания. Его учительница, знающая анатомию, предлагала ему это, и её смелость завораживала. Он опустился на колени позади неё, его руки — уже не дрожащие, но всё ещё нежные — легли на её бёдра, сжимая её мягкую плоть. Её кожа была тёплой, чуть влажной от пота, и
Света. Три девицы.