лежал, прислушиваясь к её дыханию, и вдруг поймал себя на том, что перед глазами всплыло её тело — то, что он увидел в ночнушке. Огромные груди, тяжёлая задница, дряблая кожа… Это было не то, что он хотел бы представить, но ничего другого в голове не осталось. Он даже не видел голых девушек — ни вживую, ни на картинках, — и теперь это чужое, старое тело заняло всё его воображение. Сердце застучало быстрее, и он, сам не понимая зачем, сунул руку под одеяло.
Член уже напрягся, и Женя, стиснув зубы, начал двигать рукой. Раскладушка тут же предательски скрипнула, и он замер, боясь, что Галина Ивановна проснётся. Но храп не прервался — громкий, уверенный, как паровозный гудок. Он продолжил, стараясь двигаться тише, быстрее, представляя её силуэт, её покачивающиеся формы. Это было странно, стыдно, но остановиться он не мог. Скрип становился всё громче, и он, сжавшись от страха и желания, ускорился. Через минуту всё закончилось — резкий выдох, тепло под одеялом, и он, тяжело дыша, уткнулся лицом в подушку.
Храп Галины Ивановны продолжался, ровный и оглушительный. Женя лежал, чувствуя, как уходит напряжение, и впервые за вечер расслабился. Глаза закрылись сами собой, и он уснул — под этот странный, почти уютный теперь звук, заполнивший их первую ночь.
Галина Ивановна проснулась рано — ещё до рассвета, когда за окном только начинали брезжить серые тени. Часы показывали пять утра, и она, кряхтя, выбралась из-под одеяла. Диван скрипнул, но Женя даже не шевельнулся — лежал на раскладушке, свернувшись под тонким одеялом, и тихо посапывал. Она поправила ночнушку, которая за ночь задралась, обнажив толстые ноги, и бросила взгляд на парня. Одеяло чуть сползло, и в полумраке она заметила, как ткань топорщится внизу живота. Утренний стояк — явный, хоть и скрытый под бельём. Галина Ивановна усмехнулась про себя, покачав головой. "Молодой, здоровый, чего ж ещё, " — подумала она с добродушной снисходительностью. Ей, прожившей жизнь с мужем и вырастившей сына, такие вещи были не в новинку. Она понимала: тело своё требует, особенно в его возрасте.
Тихо, чтобы не разбудить, она прошлёпала босыми ногами на кухню. Зажгла газ, поставила чайник и начала готовить: нарезала чёрный хлеб, намазала его маслом из жестяной банки и положила сверху тонкие ломтики колбасы "Докторской" — той, что вчера купила по талонам. Запах еды разнёсся по квартире, смешиваясь с утренней сыростью, что тянулась из приоткрытого окна. Пока чайник закипал, она бросила взгляд в комнату — Женя всё ещё спал, уткнувшись носом в подушку.
Он проснулся через полчаса, когда солнечные лучи уже пробивались сквозь шторы. Раскладушка скрипнула, когда он сел, потирая глаза. Галина Ивановна как раз вошла с тарелкой бутербродов и кружкой чая.
— Д-доброе… — пробормотал Женя, моргая. Он тут же натянул одеяло повыше, вспомнив, что спал в трусах, и покраснел. — Да, нормально.
— Ну и как тебе первая ночь? — спросила она, уперев руки в бока. Её голос был тёплым, но с лёгкой насмешкой, будто она знала больше, чем говорила.
— Всё хорошо, — выдавил Женя, отводя взгляд. — Спал крепко. Спасибо за… за ужин вчера.
— Да не за что, — махнула она рукой. — Ешь давай, а то на учёбу опоздаешь. Я тут бутерброды сделала, чай горячий. Умываться иди, вода тёплая ещё.
Женя кивнул, торопливо встал, схватил полотенце и скрылся в ванной. Там он плеснул холодной водой в лицо, глядя на своё отражение в треснувшем зеркале. Сердце стучало — он
Постирала бельё. 
