махнув рукой. — Борщ, котлеты, кашу какую — сварю. И постирать могу, не впервой. Только вы уж тогда продуктов присылайте, а то на мою пенсию особо не разгуляешься. Картошку, капусту, мясо какое — что там у вас в деревне есть.
Мама оживилась, глаза её заблестели.
— Ой, это мы завсегда! У нас огород свой, картошка хорошая, морковь, свёкла. Тушёнку я закатываю, сало солим, огурцы мариную. С автобусом передадим, раз в месяц точно. Вам не в тягость будет?
— Да какое тягость, — хмыкнула Галина Ивановна. — Я всю жизнь готовлю, привыкла. Лишь бы он, — она кивнула на Женю, — не баловал. Ты, парень, как звать-то?
— Женя, — буркнул он, едва подняв глаза.
— Женя, значит. Смотри, уговор — дело святое. Поздно не шляйся, водку не пей, девок не води. А то выгоню, и будешь на улице ночевать, — сказала она строго, но в голосе проскользнула тёплая нотка.
— Он не такой, — поспешно вставила мама. — У нас в посёлке девчонки за ним не бегали, стеснительный он. Учится хорошо, в школе одни пятёрки были. Не будет вам хлопот, Галина Ивановна.
— Ну, раз стеснительный, то ладно, — кивнула хозяйка, оглядев Женю с ног до головы. — Лицо у него честное, вижу. А вы, значит, продукты пришлёте, да? Я тогда и суп ему сварю, и бельё постираю. Только чтоб порядок был, я нерях не люблю.
— Порядок будет, — заверил отец, выпрямляясь. — Он у нас тихий, как мышь. С диваном-то как, не тесно вам вдвоём в комнате?
— Да мне диван привычный, — отмахнулась Галина Ивановна. — Сплю на нём лет десять, спина уже к нему приросла. А ему раскладушка пойдёт, молодой, гибкий ещё. Главное, чтоб не скрипел по ночам, а то я чутко сплю.
Женя покраснел ещё сильнее, представив, как будет ворочаться на раскладушке, стараясь не разбудить хозяйку. Мама, заметив его смущение, поспешила сменить тему:
— А бельё где сушить? Балкона-то нет вроде.
— На кухне верёвки натянуты, — ответила Галина Ивановна. — И во дворе есть, у сараев. Я сама справлюсь, не переживайте. Главное, чтоб он учился, а не шатался где попало.
— Учиться будет, — твёрдо сказал отец. — Мы за этим и привезли его. Ну что, договорились?
— Договорились, — кивнула Галина Ивановна, протянув руку. — Завтра можете вещи заносить. А я пока чайник поставлю, попьём с дороги.
Родители переглянулись, выдохнули с облегчением. Женя остался стоять у порога, глядя на раскладушку и чувствуя, как его жизнь вот-вот изменится. За окном темнело, радио тихо гудело, а в квартире запахло кипятком и сушёными травами. Так началась его новая жизнь — в тесной комнате с Галиной Ивановной, где каждый скрип раскладушки будет напоминать ему о строгих правилах и запахе её борща.
Родители уехали на последнем автобусе в шесть вечера. Женя стоял у окна, глядя, как их силуэты растворяются в сером сумраке двора, пока гул мотора не стих за углом. В руках он всё ещё сжимал чемодан, а рюкзак так и висел на одном плече. Галина Ивановна хлопотала на кухне — звякала посудой, что-то бормотала себе под нос, и вскоре по квартире поплыл запах заваренного чая с сушёной малиной. Женя вздохнул, повернулся к комнате и понял, что пора распаковываться.
Он поставил чемодан у раскладушки, открыл его дрожащими руками и начал выкладывать вещи. Свитера, аккуратно сложенные мамой, отправил на полку в старом шкафу с треснувшим зеркалом. Банки с тушёнкой и солёными огурцами отнёс на кухню, где Галина Ивановна, не глядя на него, буркнула: "Ставь в холодильник,
Огромная уподобившаяся тварь