Он вылез из-под ночнушки, лицо мокрое, волосы растрепаны, и лёг рядом, отдышавшись. Она лежала, грудь тяжело вздымалась, глаза блестели, и заметила, что у него снова встал — член торчал, красный, блестящий от предэякулята. Она улыбнулась, хрипло: "Сразу видно, молодой, можешь по несколько раз за ночь. Давай, ложись." Он лёг на спину, и она села сверху — медленно, диван скрипнул под её весом. Её колени упёрлись в матрас, она взяла его член рукой — дрожащей, с грубой кожей, — направила в своё мокрое влагалище, ещё горячее после оргазма. Она опустилась, тихо застонав: "Ох…" — и начала покачиваться — не быстро, в своём темпе, подходящем для её возраста, её тела.
Её движения были плавными, тяжёлыми, её бёдра колыхались, седые волосы между ног тёрлись о его пах. Она нагнулась к нему, её длинная грудь — обвисшая, с тёмными сосками — оказалась у его лица, качалась над ним. Она взяла сосок пальцами, направила ему в рот: "Соси бабушкину сисю, мальчик. Какой хороший мальчик." Её голос был низким, с лёгкой дрожью, и она смотрела на него сверху, чувствуя, как он заводит её — молодой парень, сосущий её старую грудь, её тело, её запах. Он взял сосок в рот, сначала лизнул — солоноватый, твёрдый, — потом покусал, несильно, зубами, и она застонала: "Ох, Женя…" Её вагина сжала его член, и ситуация — эта смесь заботы и страсти — дико её возбуждала.
Он сосал, покусывал, чувствуя её тепло, её вес на себе, и через пять минут жар накатил снова. Он кончил, изливаясь в неё — сперма выплеснулась, горячая, густая, заполнила её, стекла по её бёдрам на него. Она не кончила второй раз, но ей было хорошо — тепло разливалось по телу, и она осталась сидеть на нём, покачиваться лениво, пока его член медленно уменьшался внутри. Сперма стекала с неё на него, липкая, тёплая, пачкала их обоих, и она болтала с ним, не слезая: "Ну, Женя, намаялся со старухой? А мне хорошо с тобой, прям молодость вспомнила." Её голос был мягким, довольным, и она гладила его по груди, не стесняясь больше ни его, ни себя.
Она слезла с него, легла рядом, потная, довольная, и сказала: "Давай спать тут, Женя, на диване. Тесно, но вместе теплее." Он кивнул, прижался к ней — её тело мягкое, тёплое, пахло их ночью. Она добавила: "Если вдруг тебе захочется чего, не стесняйся, буди меня." Он улыбнулся, обнял её: "А если вам надо будет ртом или как-то ещё приятно сделать, я с радостью, Галина Ивановна." Она хмыкнула, погладила его по голове: "Договорились, мой хороший." Они обнялись теснее — её грудь прижалась к его спине, дыхание согревало шею, — и уснули вместе, под скрип дивана и шум дождя за окном.
*****
Прошла неделя с той ночи, когда Галина Ивановна впервые взяла его в рот, а он ответил ей языком и пальцами. Их связь стала чаще — почти каждую ночь, на продавленном диване, под скрип пружин и шум дождя, стучащего по жестяному подоконнику. Они больше не стеснялись: она звала его сама, он не ждал её "если будешь себя вести, " и их тела сливались в тесноте квартиры, пропитанной запахами борща, наливки и их страсти. Но этой ночью всё пошло иначе.
Вечер был холодным — свет выключили в пять, как по расписанию, и в комнате горела керосиновая лампа, шипя и потрескивая на столе. Её слабый свет дрожал на стенах, покрытых выцветшими обоями с мелким узором, и отражался
Лето с подругой.Часть первая.На озере