Её рука скользит вниз, забирается в его трусы, обхватывает член — ещё мокрый, липкий от спермы, мягкий после первого раза. Она гладит его, шепча: "Хочу ещё моего Ваню…" Пальцы — тёплые, чуть дрожащие от пьянства — сжимают его, размазывая сперму по коже, и он твердеет снова, медленно, но крепко. Она чувствует это, выдыхает: "Ох, быстро он, " — и встаёт на колени, становясь раком.
Женя смотрит на неё — впервые с такого ракурса. Её жопа огромная, дряблая, с глубокими складками целлюлита, колышется в тусклом свете. Волосатая киска — седые волосы, мокрые, слипшиеся от её влаги и его спермы, блестят между ног. Анус — тёмное, сморщенное кольцо, чуть приоткрытое, окружено редкими волосками. Она оглядывается, глаза пьяные, блестящие: "Давай, Женя, как собачки — Ваня так любил."
Он пристраивается сзади, колени дрожат, входит в неё — глубже, чем раньше, чувствуя её тепло, её мягкость. Она стонет громче, упираясь руками в диван, пружины скрипят под её весом. Её влагалище хлюпает — смесь её влаги и его спермы вытекает, стекает по её бёдрам, пачкает старый плед. Он вцепляется в её бёдра — кожа скользкая, потная, — и двигается страстно, почти грубо, забыв про стыд. Она шепчет: "Ваня… Женя… давай, мой хороший, " — и её голос срывается в хрип.
В какой-то момент он разгоняется слишком сильно — член выскальзывает, скользит вверх, головка упирается в её анус. Она ойкает, резко: "Ой, что ты творишь, Женя! Туда не люблю, мужа редко баловала!" Он краснеет, бормочет: "Простите, нечаянно, " — и возвращается в неё, чувствуя, как её киска сжимает его сильнее. Второй раз длится дольше — он двигается ритмично, её жопа трясётся, волосы липнут к его паху, и он кончает снова, с низким стоном, сперма выплёскивается в неё, смешиваясь с первой порцией, вытекает наружу, пачкая её ноги и диван. Она выдыхает, дрожит: "Ох, Женя… спасибо, мой хороший."
Она падает на диван, тяжело дыша, пот стекает по её лбу. Он ложится рядом, прижавшись к ней — её тело липкое, горячее, пахнет спиртом, спермой и её естественным запахом. Она обнимает его сзади, прижимает к себе: "Поспи со мной, Женя." Её рука лежит на его груди, дыхание замедляется, и она засыпает, тихо похрапывая. Женя лежит, сердце колотится — её стоны, её анус, её слёзы о муже кружат голову. Он чувствует сперму на себе, её тепло, и засыпает не сразу, под впечатлением этой ночи — пьяной, дикой, полной эмоций.
Утро наступило серое, дождь всё ещё барабанил по окну, оставляя мутные разводы на стекле. В комнате пахло вишнёвой наливкой, потом и чем-то терпким — следами их ночи. Женя проснулся от звука шагов — Галина Ивановна уже встала, кряхтя, двигалась по кухне. Он открыл глаза, лёжа на диване, одеяло сползло до пояса, трусы липли к телу, ещё влажные от спермы и её влаги. Она вышла в комнату, в старом халате, натянутом на ночнушку, волосы растрепаны, лицо бледное, с тёмными кругами под глазами. Похмелье давило на неё, и она выглядела старше, чем обычно — сутулая, с дрожащими руками.
Она поставила чайник на стол, посмотрела на него, и её взгляд был тяжёлым, почти виноватым. Она присела на край дивана, подальше от него, и заговорила тихо, хрипло:
— Женя, прости меня, старуху, — сказала она, глядя в пол. — Вчера эмоции одолели, наливка эта проклятая… Поддалась я, не надо было. Тоска по Ване, вот и сорвалась. Не бери в голову, ладно?
Её голос дрожал, она тёрла ладони, будто пытаясь стереть
В гостях.