куда возьмем курс. Есть тут одно заведение, тебе понравится. Зюйд-Зюйд-Вест, заворачиваем маленько...
Уже через пару минут Стасик с облегчением заметил, что связывающая их сцепка ничуть не мешает им двигаться и не привлекает внимание редких прохожих, что шли навстречу. Люди были погружены в себя, а те немногие, что удостоили их беглого взгляда, явно видали пары и поэкзотичней. Стасик приободрился. Появилась надежда, что это стремное предприятие останется исключительно между ним и его странным компаньоном.
— . ..Останется в Вегасе, это само собой, - угадал его мысль Розенбом, - а теперь маленечко левее, вот та-а-ак...
Стасик почувствовал, как большой палец моряка, будто руль, тянет его влево. От ощущения, что им управляют столь безумным способом, как куклой би-ба-бо, Стасик чуть не было споткнулся. Его слюнные железы постоянно заставляли его сглатывать, и, кажется, это было вовсе не от того, что он проголодался.
— Держись, сучоночек, это в твоих интересах, - услышал он и хватка, в ответ на колебание его тела, мгновенно и сладко сжалась, - считай пришли уже.
* * *
Конечно, Стасик никогда не трапезничал в "Ноктюрне" в виду своего студенческого нищебродства, однако фишка этого заведения была, конечно же, ему известна. Из освещения в залах были лишь свечи - на дорогих, старинного литья, витых серебряных канделябрах. Богемная публика, закатывая глаза, утверждала, что нигде нет такой романтично-таинственной атмосферы, а оболтусы из позолоченной молодежи, чтобы произвести впечатление, назначали там первые свидания и заказывали лучший в городе тартар из брюшка тунца. Все официанты были одеты в черные смокинги, под которыми находились черные же сорочки. Блондинов среди персонала не было - при поступлении на работу им предлагали или покраситься, или валить искать счастья в находящейся неподалеку пельменной. Поговаривали, что изначально модный ресторатор, открывший пару лет назад "Ноктюрн", хотел, чтобы персонал состоял исключительно из чернокожих, однако, во избежание обвинений в отсутствии патриотизма, ограничился полумерой. Считалось, что сумрак позволяет лучше оценить вкус его изысканных блюд.
— Как же мы будем тут... неудобно же, - слегка закапризничал Стасик, понимая, впрочем, что всё уже решено и его лепет ровно ничего не изменит, когда они с Розенбомом переступали порог ресторана.
Моряк толкнул вперед кобенящегося спутника и, пока Стасик что-то мямлил красотке на рецепции, сверлящей его недоверчивым взором, так контрастировавшим с приклеенной улыбкой вышколенной дорогостоящей обслуги, нахально вибрировал в дырке пальцем. Дырка то мертво сжималась, будто бы пытаясь откусить назойливую часть чужого тела, то вдруг полностью расслаблялась, как бы сдаваясь на милость победителя.
— На имя Герман, во втором зале столик. Раздеваться не будем, - сказал наконец Розенбом, вдоволь насладившись Стасиковым смущением, и они бочком-бочком просочились в помещение.
Столик их находился в самом дальнем углу. Народу было немного.
Стасик слабо понимал, как они смогут сидеть, не расцепляя связывающей их конструкции, но когда он опустил свой взволнованный зад на мягчайший, сладостно принявший его в свои объятия диванчик, сомнения его развеялись. Фактически он сидел на розенбомовой руке, но мягкость диванных подушек нивелировала все возможные неудобства, разве что палец моряка зашел в Стасика, кажется, максимально глубоко.
— Крем-суп из морепродуктов и "Маргариту", пожалуйста, - наконец выбрал Стасик, стараясь не смотреть на правую часть меню.
— Захарка вот тоже любил коктейльчики эти сладенькие, - произнес Розенбом, сделав заказ.
— А кто это - Захарка? - спросил осмелевший Стасик. - Это ваш... - Стасик какое-то время выбирал слово, - бывший любовник?
Розенбом негромко засмеялся - видимо, само предположение, что у него мог быть какой-то "любовник" его позабавило.
— Ну... скажем так, коллега по работе, - иронично ответил он.
Мне не хочется покоя