– Деланно возмутилась демоница. Судя по стуку копыт, жрицу она всё-таки поставила обратно. – Да я и есть идеал! Где тот эредар, что меня заборет, м?
Рядом фыркнули. Даже в этом простом и односложном звуке было столь отчётливое ехидство, что не оставалось сомнений, кто его издал.
— Мамка твоя, ёпта. – Хлысть! – Ай, блядь!
В темноте за спиной юноши зарычали так, что мурашки забегали по его спине взад-вперёд табуном.
— Да-да, страшно шо пипец. – Проворчала воровка, должно быть, в сотый потирая задницу. –Каждый раз как она сюда заскочит...
Что свистнуло, грохнуло, треснуло и грохнуло опять. Послышалась сдавленная ругань.
— Она хватает меня за хвост и отбивает мной землю. – Вздохнула демоница. – Она так нихуя меня и не простила за то, что с братом случилось.
— Ага. – Поддакнула Оторва, судя по звукам стряхивающая с себя пыль. – А’щё за то, шо ты ей пузо надуть пыталась.
Демоница вздохнула ещё раз – куда дольше и глубже. В этом звуке, казалось, был весь стыд и всё смущение, на которое красная зверюга была способна. А ещё, кажется, грусть.
— Накатило... Ты ж знаешь – со мной бывает... Ох! Мммм... Ууух... Спасибо...
Что там творилось маг не мог точно сказать, но причмокивающие звуки и стоны Кальдеры недвусмысленно намекали на природу происходящего.
Перекрывая похотливую возню, раздался смех Мирры, чистый и лёгкий.
— Как же я по вам соскучилась! – Сказала старшая дренейка, отсмеявшись. Голос её был переполнен таким искренним весельем, что даже Калеб прочувствовался. – По вам, по вашему ребячеству, по этому месту. Всё заботы да тревоги целый год, а тут вы веселитесь. Отрадно. – Тут же послышалась какая-то возня и цокот. – Ой! Ха-ха! Какие вы у меня обнимательные! Ну ладно вам – мы, кажется, одного дуралея обещали на лошадках покатать.
Веселье в её голосе ничуть не убавилось – напротив. Вот только прочувствоваться этим весельем у Калеба больше не получалось. Как-то ему резко не до веселья стало при словах: «на лошадках покатать», слишком уж яркими были в голове образы тех самых «лошадок»!
— И верно, дорогая моя. – Поддержала подругу магичка, напоследок одарив шумным поцелуем. – Я весь год мечтала сбежать сюда от трижды проклятых студентов, и каким бы милым ни было ребячество, наш – как это нынче принято выражаться?
— Страдание хуйнёй! – Встряла воровка.
– Дауншифтинг, да. – Проигнорировала подругу волшебница. – Так вот, наш дауншифтинг не будет полным без старой доброй содомии. Не так ли, дорогой? Дорогоооой!
Молодой волшебник не нашёл в себе силы ответить. Со сбитым со страху дыханием, он дрожал осиновым листом на станке – так, что подёргивающиеся конечности бились об обивку.
Вот только дренейка не желали принимать молчание за знак согласия – или знак чего-либо, если уж на то пошло. Воздух в помещении разрезал резкий, ядовитый хлещущий звук, и ягодицы мага обожгла такая боль, какой он в жизни не чувствовал.
— ААА!!! – Хлысть по спине от плеч до копчика! - ААААА!!! – Хлысть поперёк обеих ног! – СТОЙТЕ!!!
Удары тут же прекратились. Наступила тишина, нарушать которую не спешил ни маг, ни дренейки. С каждой секундой она ощутимо тяжелела, приобретая явно требовательный характер, но сжавший волю страх и прочертившая тело боль не давали открыть рот.
Из ступора парня вывел кончик хвоста, что принялся гулять по спине, обжигая больные места. Даже скорее выводить что-то – слово, кажется. Наверняка не слишком лицеприятное.
— Так, госпожа Изора. Ваш дауншифтинг не будет полон без старой доброй содомии. – Произнёс он упавшим голосом. А когда понял, что хвост со спины никуда не
Как все начиналось