слегка сдувшиеся текстикулы уже не внушали такого ужаса.
Неужели всё правда закончилось? Они ведь уже наказали его, верно?
Ах если бы он только знал, что именно ему уготовили!
Трапеза рогатых подошла к концу. Получив пару неслышных распоряжений от старшей, дренейки пришли в движение – бодро и споро, будто не потели всю ночь над бедным магом. Кальдера куда-то унеслась, а остальные направились к нему, выцокивая по деревянному полу.
Калеб, чью надежду на прекращение пытки грубо растоптали, запротестовал:
— Но... вы же... закончили... да?..
Дренейки даже не удосужились ответить ему. Видя, что уговорами делу не помочь, волшебник честно попытался отползти и даже смог изобразить какое-то барахтанье в луже спермы, но не более. Утомлённое, изнасилованное тело ощущалось одной большой гирей из боли и усталости, приковывавшей его к полу. Все его попытки окончились лишь трепыханием, и рогатые со смешками подняли протестующего юношу и понесли к станку.
В этот раз его связали иначе. Рогатые положили молодого волшебника на станок спиной, лицом вверх, отогнув запястья и щиколотки и снизу привязав их к верхней части устройства. Получилась неудобная поза с нелепо расставленными согнутыми в коленях ногами и руками за спиной, в которой Калеб чувствовал себя особенно уязвимо. А пленительницы уже надевали ему на глаза ту проклятую повязку, лишая юного волшебника возможности наблюдать за происходящим.
Мирра снова вернула его телу нетронутость. Чувствуя, как захлопывается разбитый анус, а в драном горле унимается зуд, Калеб заволновался так, как не волновался с первого раунда игры в «Угадайку». За эту ночь он успел возненавидеть светлую целительную магию, которой проклятая жрица нашла столь дурное применение. Каждый раз покидающая тело боль означала для него только одно – скоро она вернётся сторицей, обрекая его на новую порцию ада.
Затем, как финальный штрих, он услышал, как кто-то откупоривает пузырёк с зельем. В воздухе разнёсся странный мускусный запах, и пара крепких пальцев принялась натирать мазью его зад, на пару фаланг проникая внутрь. Слишком водянистая, та просто не могла служить смазкой – во всяком случае, не лучшей, чем простой плевок.
А запах, этот странный звериный запах... Калеб был уверен, что уже где-то обонял его, но усталому сознанию было тяжело ворочать воспоминания. А вскоре его и вовсе отвлекли.
В темноте повязки заворочались. Одна из рогатых запыхтела – видать старалась поднять или подвинуть что-то большое. С жутким скрежетом, она тянула это самое «что-то» по полу, пока это занятие ей вконец не надоело.
Недовольным голосом, Оторва окликнула подруг.
— Ну-ка, мля, помогли мне со столом! А то задавят чушка...
— Тише, дорогая! Не надо портить нашему другу сюрприз. – Сделала замечание магичка, поспешив на помощь подруге.
Крякнув, дренейки приподняли тяжеленный стол. Зацокав копытами, они поднесли его прямо к Калебу и от души грохнули добротную деревянную конструкцию об пол. Бедолаге-магу оставалось только догадываться, зачем мужедевам вдруг понадобилось двигать мебель. Одно было ясно – что бы те не задумали, это не обещало ему или его многострадальному заду ничего хорошего.
Впрочем, ему не пришлось ждать подсказок долго. Дверь в постройку растворилась, пропуская теплоту солнечных лучей и щебет утренних птиц – но, увы, не только. Вместе с ними в помещение проник цокот копыт, от которого душа Калеба ушла в пятке, а снова-девственная задница сжалась с такой силой, что сломала бы иной член. По частоте этого цокота было несложно определить, что он принадлежал отнюдь не дренейкам.
Насмешливый голос краснокожей силачки только подтвердил его худшие опасения.
— Ну что, сопляк, обещали мы тебя на лошадках покатать?
Осознав, что с ним сейчас будет, он принялся орать, как безумный, до боли в суставах забившись на станке.
Сильное влечение.