она постепенно приближала – дренейка выверяла свои движения так, чтобы каждый толчок сладкой болью отзывался в простате её жертвы. И по зову этого чувствительного бугорка, член парня начал медленно подниматься и твердеть.
Через несколько минут Калеб уже был готов занять позицию сверху. Вот только действия его предполагаемого партнёра вновь заставили юнца обалдеть – и испугаться.
Ибо Стимула не стала нагибаться. Не стала становиться на колени или каким-либо другим способом демонстрировать готовность исполнить женскую роль. Она просто придвинулась ближе – так, чтобы её массивный, пульсирующий венами эрегированный член встал в считанных миллиметрах от члена Калеба.
Последний от ритмичных фрикций Изоры выписывал залупой циркуляции и восьмёрки – даже чёрточки, когда особенно глубокий толчок выбивался из ритма. Истекающее с кончика предсемя редкими каплями марало пол, смешиваясь с обильными выделениями предшествующих сеансов жестокой любви.
Это хаотичное мельтешение его плоти небеснокожая решила пресечь. И дабы сделать это, использовала ту конечность, которой у Калеба недоставало. И речь тут шла вовсе не о том, что по сравнению с её громадным фаллосом – в данный момент почти до яиц погружённым в юнца – калебин член был что прыщик.
Хвост небеснокожей дренейки ожил. Выскочив из-за спины магички как чёрт из табакерки, он на лету хлестнул охотницу – игриво – и бок коллеги – обжигающе. Затем, гибкая конечность самым кончиком подцепила член Калеба, обвиваясь у основания органа. Сжавшись в пару колец, плотных, но не сдавливающих, он унял танец его достоинства, заставил то смотреть чётко по курсу.
Маг дрожал равно от непонимания и порождённого им страха. Было ли это частью обещания рогатых дать ему побыть сверху? Если так, исполнение оставляло лишь недоумевать – хвост рогатой не вился юлой и не двигался туда-сюда, пытаясь доставить положенное его полу удовольствие. Небесного цвета юркий отросток просто оставался на месте, не давая его члену слишком уж сильно дёргаться – с какой целью?
Затем, будто отвечая на его вопрос и разгоняя его обалдение до просто немыслимых высот, действовать начала уже серокожая. Хозяйка дома аккуратно, двумя пальчиками подцепила края уретры: растянутая-разогретая языком эредарки дырочка легко поддалась прикосновению, широко раскрываясь и выпуская наружу несколько густых белых капель. Теперь на кончике её члена зияла дыра, которой на вид было достаточно, чтобы туда проник не только палец...
Но и член?
— Что, малец, про «игру в кораблики» не слышал? – Усмехнулась серокожая. – Чур я буду гаванью! А ты будешь маленькой шлюпочкой! Как тебе такое, а?
Калеб даже не испугался. Только заморгал, перевода удивлённый взгляд с члена серокожей на её саму и на её подруг. Туда-сюда глазами забегал, с монотонностью голема, на откровенную потеху своих мучительниц. Даже боль в растянутой заднице отошла куда-то на второй план под напором сильнейшего удивления.
Его разум просто отказался воспринимать происходящее. Ну точно головой стукнулся в той таверне – чудятся теперь кошмары всякие. Дренейки какие-то, домик в лесу, станок для ебли, игры то в угадайку, то в... кораблики! Ерунда, грёбанная чушь, так не бывает!
— Чееееелик! Ты чё там бормочешь? – Встряла бойкая дренейка. – Мы те тут горизонт раскрываем, ёпта! Учим новому!
— Право слово, тебе стоит не бормотать под нос про «грёбанную чушь» как юродивый, а благодарить нас за великую милость. – Добавила Изора. – Мы, знаешь ли, не каждому её оказываем. Мы, можно сказать, занимаемся твоим образованием вместо тебя! Это почти как благотворительность.
А Калеб всё пялился. И пялился, и пялился, стреляя всё расширяющимися глазами то на член, то на одну дренейку, то на другую. Монотонно – ну точно голем, притом неисправный.
Две соседки дочь и мать. Таня ночевать пришла