полной неразличимости зрачков, умом она погрузилась в свой собственный мирок, где была лишь могучая подруга, огромный конский член и неудержимая скачка в её тугой худощавой попке.
Для Оторвы это был, кажется, лучший из миров. Ибо очень скоро её возбуждённый сверх предела член гордо поднял белый флаг капитуляции до самого потолка – под недовольные вздохи и возгласы Изоры. А потом ещё и ещё, и ещё, и ещё много-много раз – лиловая кончала как гномская скорострелка, крася всё вокруг белым: пол, потолок, себя, Кальдеру. Порой долетало даже до стен и мебели, и даже до остальных дренеек, которым пришлось волей-неволей отойти подальше. Даже до лежащего под стенкой пленника пару семяизвержений достали, обдав густой россыпью белых капель.
Долго долбила подругу краснокожая силачка. Мотая подругу мясной куклой, долго бугрились её мышцы, щедро обливаемые потом и семенем. Но в итоге даже её наработанная бесконечной войной выносливость сдала позиции – с диким, заставившим Калеба сжаться рёвом, с потоком пламени изо рта, демоница кончила.
И оргазм её был столь же бурным, сколь она сама. Лиловая худышка заёрзала, визжа и изливаясь белым в очередном своём оргазме, а живот её начал надуваться на глазах – и быстро! Обычно плоский, с лёгким налётом гибких и выносливых мышц, он сначала вспучился под диафрагмой, где завис кончик кальдериного фаллоса. Затем, полнота разошлась по нему целиком – поджарая плоть наливалась тяжестью и объёмом, присущим беременным. И больше того – постепенно отогнув к полу стоявший колом член, раздутый живот начал свешиваться, полностью загородив пульсирующие яйца воительницы. Даже её собственный отогнутый животом член скрылся за надутой плотью почти целиком – видной оставалась лишь залупа, обильно истекающая семенем.
А потом могучий эредарский залив спермой проделал-таки дорогу насквозь. Проследовав естественным маршрутом противоестественным образом, он затопил сначала потроха, после надул желудок и, взбежав по шахте пищевода, взрывообразно заполнил рот – и нос. Щёки Оторвы мгновенно надулись, сделав её похоже на надутого лилового хомяка, а из ноздрей под давлением забили белые струи. Секунду спустя, давление разомкнуло её челюсти и вышло наружу фонтаном, окатившим пол-помещения – на полу разлилась настоящая белая лужа.
Кальдера спускала не одну минуту, но в итоге, нехотя, покинула уютные недра подруги. Фонтан из рта последней к тому моменту выродился жиденькой струйкой – зато снизу разверзлись настоящие плотские хляби. Поток эредарской спермы ударил в пол, заливая его ещё сильнее, а надутый непоседкин живот стремительно съеживался – сама она при этом не прекращала кончать, добавляя к общему беспорядку.
Ещё пару минут спустя, когда вторичное извержение семени сошло почти на нет, а воровкин живот вновь стал плоским-подтянутым, демоница опустила-таки подругу на пол. Она действовала осторожно, но после такой лютой долбёжки лиловокожая сначала просто осела на разъехавшихся ногах, а потом ухнула лицом в белую лужу. Хвост её, онемевший в объятиях чужого сильного хвоста, остался торчать к потолку, мелко подёргиваясь.
Вид этот дал Стимуле кой-какую идею. Пока воровка валялась посреди семенного паводка, а одуревшая лицом, но смягчившая взглядом воительница разглядывала её, тяжело дыша, хозяйка имения достала из одной из тумб какую-то условно белую тряпку. Оказавшаяся мелкой рубахой с характерным гномьим шитьём, та была тут же привязана к дрожащему лиловому хвосту – картина капитуляции стала полной.
По рогатой компании пронеслись осторожные смешки, вскоре ставшие слитным дружным хохотом. Отдышавшись, Кальдера присоединилась к нему, и её примеру последовала и Оторва, булькавшая что-то смешное прямо в лужу. А когда смех стих, дренейки получили возможность сполна изучить катастрофическое положение дел в домике.
Белым было заляпано всё. Большая пола была парящей пахучей лужей, от мускусного запаха и
Вот это да!