Получив пальцем по носу, лиловая хохотнула и выпросталась из-под подмышки, напоследок чмокнув большую мягкую сиську. Но не успела она сделать ни шагу назад, как её тут же сграбастали.
— Сама ты на глиста похожа, мелочь плоская! – Произнесла Кальдера на ухо брыкающейся, прижатой к мускулистому животу подруге. – Нечего Мирру донимать. Давай-ка сюда свою жопку – много ты сегодня болтаешь.
Игривые попытки Оторвы вырваться были пресечены со всем возможным тщанием, что граничило с жестокостью. И минуты не прошло, как она оказалась придушена длинным языком и скручена в максимально беззащитной позе: со сведёнными за спиной руками и закинутыми за уши копытами – первые перехватывала одна рука демоницы, вторые над головой воровки удерживала вторая. Даже хвост её, что до последнего старался ухватить эредарку за яйца, был оплетён хвостом последней, несравнимо более мощным, и задран вверх и в сторону. Снизу же, в ставшую такой уязвимой попу уже смотрел громадный чёрный член, налитой и твёрдый как дерево.
Кальдера не тратила время попусту. Она рванула бёдрами вверх, насадив лиловую задницу до упора с такой силой, что даже позволь она воровке упасть под собственным весом, сила тяжести проиграла бы сравнение. У той аж сфинктер влажно затрещал, когда расширяющийся к основанию член резко оказался внутри, каждый миг и миллиметр этого рывка заставляя колечко мышц приспосабливаться ко всё большему охвату. Её достоинство было теперь так глубоко и сидело так плотно, что она могла бросить подругу – и та осталась бы трепыхаться на толстом органе, точно рыба на гарпуне.
А что последовало дальше и описывать страшно. Кальдера была самой большой среди пятёрки подруг-садисток – во всех смыслах. И если её член, покрытое чёрным глянцем неохватное орудие пыток, не превосходил члены подруг прямо-таки кардинальным образом – всё же, конский хер есть конский хер – то вот её сложение... Бугрящееся мышцами красное тело, закалённое столетиями битв под знамёнами Пылающего Легиона, могло бы вдохновить скульптора на создание статуи идеального атлета. Конечно, будь у Кальдеры хоть капля любви к искусству для позирования и хоть капля терпения, дабы не вырвать труженику искусства голову вместе с хребтом.
Сила, способная играючи гнуть металл и дробить камень, быстрота стрелы, волчья выносливость и кобылий вес – таковой была эредарская воительница по имени Кальдера. И сейчас вся эта сила подчинилась единой цели – заставить несносную лиловую мелочь видеть звёзды и ходить враскоряку.
С глазами шириной с монету, радостно повизгивающая Оторва телепалась в медвежьей хватке подруги, как подхваченный ураганом листок. Поршень покрытого глянцево-чёрной кожей мяса немилосердно и неумолимо вбивался в неё снизу, с дикой частотой вспучивая живот от пупка до начала грудной клетки. А внутри, под гладкой лиловой кожей, должно быть, столь же часто танцевали органы, торопившиеся убраться с пути громадного конского хера.
От того, что видели его нормальные глаза, шоколадный глаз Калеба моргнул раз-другой в ужасе. Ему уже не посчастливилось самым интимным образом познакомиться с членом краснокожей, и потому он имел чёткое представление о возможностях этого мясного тарана. Сокрушившийся за тысячелетия бессчётные мириады задниц, он причинял боль как никакой другой, завоёвывая себе пространству внутри жертвы с беспощадностью, достойной хозяйки. Если остальным дренейкам приходилось идти на ухищрения, чтобы заставить орать погромче, Кальдере было достаточно просто двигаться.
Вот и сейчас она просто двигалась – с такой силой и скоростью, какой позавидовало бы любое чудище. Лиловокожей только и оставалось, что придушено хихикать и повизгивать, демонстрируя чудеса гибкости в настоящем капкане из мускулистой демонской плоти, что намертво зафиксировал её привыкшее танцевать и брыкаться тело. Вывалив язык и закатив глаза до
Рыжуха