голову серокожей, когда та попыталась повернуть её навстречу магичке. – И головы не вздумай поднимать – свиньям положено у земли стелиться, только на грязь и смотреть!
Только когда Стимула прочно заняла ту позу, которую ей предназначила волшебница, последняя прекратила её бить. Дав парочку ударов напоследок, для острастки, она взирала на дело своих рук с глазами, блестящими триумфом. Гордая и независимая лесная охотница стояла на четвереньках опустив голову, битая-перебитая, с длинными кровавыми царапинами по всей спине – точно рабыня, или и вправду битая злым хозяином скотина.
Правда, было и то, что с головой выдавало её отношение к процессу «одомашнивания». Если ей ещё удавалось удерживать хвост от возбуждённых взмахов, и тот лишь изредка чуть дёргался в сторону, член был другой историей. Недолгого бичевания хватило, что улёгшийся было орган вновь достиг максимальной, болезненной твёрдости. И подобно члену трахаемой неподалёку Кальдеры, он истекал предсеменем.
Волшебница направилась к вееру белых брызг, недавно извергнутых Стимулой, и потянула ту за собой. Подчиняясь немилосердно впивающимся в тело шипам, та покорно последовала за подругой-хозяйкой, пока первые пятна семени не оказались у неё прямо перед лицом.
— Ну, чего ты ждёшь? – Спросила волшебница, после раздражённо цокнув языком. – Тц! Может быть ты и послушная свинка, Стимми, но какая несообразительная! За работу, хавронья серобокая!
Копыто магички опустилось на голову серокожей. Ей не пришлось прилагать усилия – послушная, Стимула опустилась под давлением чужого веса, пока её нос не оказался вплюснут прямо в остывшее, пахучее пятно её же семени. Не требуя дополнительных понуканий, она присоединила к носу и язык.
Её работа протекала ровно так, как того хотела Изора-садистка. Широкими движениями языка, она очищала деревянные половицы от каждой белой капельки, которую недавно сама же оставила. Шаг за шагом, под неусыпным вниманием подруги, что принялась ласкать себе и грудь, и яйца, и член, позволив магической цепи самой вести серую, она продвигалась по полу. Работала языком она с таким усердием, что её, несомненно, легко услышали бы по всему помещению – если бы последнее не наполняли звуки дикого сношения Оторвы с Кальдерой.
Впрочем, Изора была довольна и этим.
— Да, вот так, моя дорогая свинка. – Сказала она, наяривая свой конский хер. – Лучшая свинья на свете... Ооооох!
Она кончила с протяжным стоном, залив и побитую подругу, и пол вокруг неё. С явным рвением, Стимула переключилась с остывших капель на свежие, тёплые, и быстро слизала сперму подруги. А после, под шлепки трахающихся подруг и под довольным взглядом Изоры, дочистила и следы своего семяизвержения.
— Молодец! Молодчина! – Воскликнула магичка радостно. – А теперь, Стимми, что должна говорить правильная свинка?
«Правильная свинка» не подняла, но чуть повернула голову. Лицо её оказалось искажено страстью – глаза под томной поволокой, язык навывал слюной каплет, дыхание тяжёлое, сырое и горячее паром пышет. Сквозь эту тяжесть в дыхании, она произнесла желанные слова:
— Хрю... Хрю... Хрю...
И не выдержав, кончила сама, перечеркнув добрую половину работы.
Спустя секундное молчание, обе дренейки расхохотались: одна, полная сил, звонко; другая, утомлённая, сдавленно. Но оба голоса, сливаясь воедино, были полны радости.
— Аха-ха-ха! Умора, умора! – Смеялась волшебница. – Ну не можешь не свинячить!
— Это точно. – Согласилась небеснокожая, развеивая заклинание.
Наконец-то Стимула получила возможность распрямиться. Заохав от боли в спине, она принялась растирать шеи – той тоже досталась отметина-другая, что сейчас обильно истекали кровью. Красные струйки, так чётко оттеняемые серым
первое открытие взрослой жизни