услышал двойной щелчок радиоприемника - это был наш сигнал. Она ворвалась.
— Эй, Смутчес, мне скучно, поэтому я иду к тебе, если ты не хочешь прийти сюда, — объявила она.
Я был уверен, что она выпила, так как никогда раньше не называла меня Смутчесом (мягкая игрушка "Щенок").
— Думаю, тебе лучше остаться на месте. Похоже, ты сегодня немного перебрала, Салли Смутчес, — ответил я ей, на самом деле ухмыляясь про себя.
Она кокетничала, и мне это нравилось.
— Нет... Я буду там минут через тридцать, и ПОТОМ я буду пить.
Салли так и поступила. Через тридцать минут она подплыла к моему причалу, неся пакет с копченостями и бутылку рома. На пляже еще горели остатки костра, так что мы поставили пару шезлонгов на лужайке и потягивали ром со специями у жаркого огня.
Никто из нас не был трезв, когда она встала и стянула футболку через голову, обнажив пару идеальных грудей размером с яблоко. Она улыбнулась мне, пощипала соски и стянула шорты с голой задницы, после чего вышла из них на пляж перед ревущим костром. Она была абсолютно красива, и даже если бы это было не так, моему возбужденному тестостероном желанию было бы все равно.
После орального секса мы оказались на кровати, она была сверху, и она скакала на моем твердом члене следующие 15 минут, прежде чем мне пришлось перевернуть ее и заняться с ней любовью лицом к лицу. Не знаю, во сколько мы уснули, но проснувшись, мы повторили это снова. Это было прохладное купание в утренних водах, голыми, с моего причала, которое охладило оставшиеся огни.
С этого момента мы стали случайными любовниками. Это происходило не постоянно, обычно раз в неделю или раз в две недели. Ни один из нас не искал замены супруга. Салли бросил какой-то хрен с мозгами из Массачусетса, который не мог подтереть задницу в лесу без подсказок, и она знала, через что я проходил с Терезой, или, лучше сказать, прошел. На данный момент мне было абсолютно наплевать на свою бывшую жену.
Хотя Тереза стала не более чем болезненным воспоминанием, меня все еще беспокоили расстояние и молчание, навязанные мне моей дочерью Келси. Насколько я знал, против меня все еще действует запретительный судебный приказ, не позволяющий мне связываться с ней, и мне совсем не хотелось предстать перед судьей, чтобы что-то объяснить. Я рассудил, что если она когда-нибудь решит объяснить, почему я стал изгоем в семье, она сможет связаться со мной. Я чувствовал себя дерьмом, думая так, но у меня не было других вариантов.
Жизнь в захолустье может стать испытанием для многих людей: изоляция, одиночество, необходимость самому создавать себе развлечения. В юности я никогда не увлекался нахлыстовой рыбалкой. Проживая здесь полный рабочий день, я получил возможность изучить это искусство, а поскольку прямо у моего порога находилось одно из лучших мест для ловли лосося, не имеющего выхода к морю, а также ручей Гранд-Лейк, лучшего места для обучения было не найти. Между этим и моей растущей работой фрилансера, я тщательно наслаждался своим новым возрождением.
К осени мне удалось поднять доход, примерно, до 30 тысяч долларов в год. Несколько газет подхватили меня в Бангоре и Портленде, так что в целом я не умер с голоду и не замерз. В первый год я неплохо огородничал с помощью Салли, которая, казалось, была просто мастером на все руки, и с помощью консервов, купленных во время поездки в Кале, за лето мы оба сделали неплохой запас продуктов.
С началом учебного года в начале сентября Салли стала жить в резервации, но каждые
сделала то о чем мечтала