и, выйдя на главную дорогу, все еще оставался в глуши. И все же люди по-прежнему живут в таких местах. В июльском номере «Alternative Ground» я написал о своем переходе из корпоративного офиса в Чарлстоне в дикую природу на берегу озера Уэст-Гранд. Она постучалась в мою дверь 4 июля.
Сначала я не знал, что и думать. Она стояла в рыбацких сапогах по грудь, ее длинные золотистые волосы были убраны в косичку, спускавшуюся до самой задницы, если таковая вообще была видна под прорезиненным одеянием для ловли нахлыстом. Я видел ее издалека, когда она пересекала озеро. Летом на озере много рыбацких лодок, но большинство из них причаливает к одному из немногих общественных причалов, поскольку на озере очень мало лагерей. Лагерь моего деда и несколько других лагерей были построены в 1920-х годах, до того, как бумажные компании выкупили большую часть земли. Эта девушка пересекала озеро сверху, то есть она должна была прийти из одного из оставшихся лагерей.
Она широко улыбнулась мне.
— Вы тот самый феллах (коренные сельские жители и фермеры в странах Ближнего Востока и Северной Африки), который пишет здесь с юга? — спросила она на идеальном мэнском наречии.
— Да, мэм, — сказал я в ответ.
Здесь есть своя техника общения с мейнцами, свой акцент и манера говорить, которые естественны для тех, кто вырос с ними. Если вы приехали издалека, все это звучит надуманно, если вы пытаетесь изобразить "брог". Люди «с востока», как называют эту часть штата, даже не считают это брогом или акцентом. Это то, что есть у людей «отсюда».
— Хорошо, значит, я не зря потратила бензин, — ответила она мне.
Я пригласил ее выпить кофе и, поскольку время было уже близко к ужину, предложил ей фасоль с ветчиной и кусок коричневого хлеба, на что она с готовностью согласилась. Зеленые сапоги соскользнули с ее тела, и появилась миниатюрная женщина лет 35 или около того, одетая в джинсы и футболку. Она обула сандалии, которые носила в сумке, и я показал ей дорогу к умывальнику.
Ее звали Салли Клэйси, произносится с длинным «у», как «Клэуй'си». Ей действительно было 35 лет, и она жила в одном из домиков на другом берегу озера, по крайней мере, в летнее время. В течение учебного года она работала учительницей в индейской резервации, которую оплачивало федеральное правительство. Как и я, она унаследовала свой дом, но жила гораздо более удаленно, чем я. У меня была гравийная дорога от бумажной компании, по которой я добирался до озера. Ей приходилось привозить продукты на лодке с общественного причала.
Мы приглянулись друг другу, и я стал еженедельно помогать ей привозить припасы и материалы. Было проще сложить некоторые вещи у меня дома и перевозить их на лодке в ее домик, чем пытаться тащить все на нескольких лодках с причала. У нее была такая же система, как и у меня, с газом и генератором, а также спутниковым интернетом.
Однажды она пришла с радиоприемником и настроила его для меня.
— Теперь мы сможем разговаривать друг с другом, когда захотим. Днем он будет работать от солнечных батарей, а ночью - от аккумулятора, и он не потребляет много энергии.
Она ухмыльнулась так, словно только что решила экзамен по астрофизике.
Вечером мы обычно включали рации, чтобы просто поболтать, когда больше ничего не происходило. Я старался писать по вечерам и утрам, а около девяти вечера включал рацию и смотрел, нет ли ее. Она часто пользовалась радиоприемником, и у нее была целая толпа людей со всей округи.
В бане с Аней