— Где сейчас моя дочь? Что с ней случилось? Я не знаю, жива она или мертва, ты, гребаная дрянь! Ты лишила меня всего, что у меня оставалось.
Тереза сидела и рыдала, уткнувшись в свои руки и дрожа в кресле. Когда я смотрел на нее, то видел двух людей. Это была женщина, в которую я влюбился и знал каждый дюйм ее тела, ее реакции и манеры. А еще была женщина, совершенно незнакомая, чужая на моем берегу и настолько недоступная для моего сострадания, что я не знал, душить ее или обнять. Ей явно было больно, но она не осознавала масштабов своих испепеляющих действий.
— Где сейчас Келси, Тереза?
Она подняла на меня глаза в поисках хоть какого-то знака, хоть какого-то признака того, что я признаю в ней хрупкое человеческое существо.
— Она в машине, — ответила она. — Даррелл, пожалуйста, она не знает, как подойти к тебе после того, что я сделала. Она боится, что ты отвергнешь ее. Мне потребовалось все, что у меня осталось в этом мире, чтобы уговорить ее поехать со мной сюда.
Она сидела подавленная и плакала. Я просто встал из-за стола, вышел на улицу и подошел к ее машине. Келси спала на пассажирском сиденье, откинув спинку, укрывшись знакомым одеялом. Моя бабушка сшила его для нее, когда она была маленькой девочкой, и мы хранили его в коттедже. Она пользовалась им каждый раз, когда приезжала сюда.
Я открыл дверь и опустился на колени. Когда ее глаза открылись, и она увидела меня, Келси сразу же села и обняла меня за шею, рыдая.
— Папа, мне так жаль. Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста.
Я продолжал обнимать и прижимать к себе дочь и говорил ей, как сильно я ее люблю и скучаю по ней. Мы пробыли так несколько минут, прежде чем я посмотрел ей прямо в заплаканные глаза.
— Келси, ты никогда не сделаешь и не сможешь сделать ничего, что могло бы уменьшить мою любовь к тебе, никогда. Это я обещаю до конца своих дней. Ты понимаешь меня? Ты для меня - все!
Это вызвало еще одну порцию слез и еще больше объятий, пока я не убедил ее пойти со мной на прогулку по берегу. Я сказал ей, что не хочу, чтобы в данный момент она мне что-то говорила. Я просто хотел, чтобы она знала, что я люблю ее и хочу, чтобы она вернулась туда, где ей самое место. Я помог ей с вещами, мы отнесли их в коттедж и поднялись на чердак, где она всегда спала в детстве. Через некоторое время она взяла свой свитер и сказала, что собирается отправиться в поход по тропе Оксбрук-Стрим.
Когда Келси ушла, я указал ей на кухонный стол, и Тереза села за него. Я не стал сразу садиться. Вместо этого я подошел к шкафу, где хранились револьвер S&W 38-го калибра и коробка с патронами, и положил их на пол. То, что мне было нужно, лежало под ними.
Сев обратно за стол, я положил пакет перед собой, отпил кофе и посмотрел Терезе прямо в глаза.
— Ты расскажешь мне, что ты сделала такого, что довело мою дочь до слез и держало ее вдали от меня все эти месяцы. Я не хочу слышать о твоих развратных похождениях с Джеймсом Райли. Я не хочу, чтобы ты извинялась за то, что полностью разрушила два брака и жизнь каждого. Я просто хочу, чтобы ты сказала мне, почему моя дочь не виделась и не разговаривала со мной уже почти год. Ты можешь это сделать?
На излете лета