хуй Стимулы вошёл в натренированную глотку краснокожей, а та лишь причмокивала, радушно принимая гостя.
Да только не успела охотница как следует подругин рот попользовать. Не заметила вовремя в нетерпеливом любовном порыве ни затаённую в глубине глаз обиду, ни странную пассивность демонского языка. Едва касаясь мясисто-массивного гостя, тот замер в глубине рта точно свившаяся клубком змея, готовая к броску.
Ох, и что это был за бросок! Такой бросок, что у несчастной охотницы тело поджарое подкосилось, сводимое страстной дрожью. А у наблюдавшего за процессом Калеба глаза на лоб полезли.
— Ох-ох-ох-ох-оооох! – Голос охотницы рассеялся стонами. Довольная улыбка сошла с её лица, уступив место идиотскому выражению сладострастного шока. Руки, как и всё тело, била крупная дрожь. – Родная-ах! Родная-родная-родная! ОХ ЕБАТЬ! Да! ДАААА! ААААААХ!
Да, юный обезмуженый маг глазам своим не верил. Стимула едва-едва проникла в глотку подруги своей залупой, и со стороны хорошо было видно половину серого мясного бревна, что буквой О расталкивало красные губы. Половину члена – и то, что двигалось внутри него, вызывая столь бурную реакцию.
Как и положено конскому члену, стимулин обладал подобающе крупной, объёмистой уретрой, что вздутой полосой проходила по его нижней стороне. Только теперь эта полоса вздувалась сильнее положенного – и двигалась, извивалась, бурлила. Тонкий слой плоти повторял все движения того, что змеилось внутри.
Кальдера трахала член подруги языком. И если таращащийся на немыслимое волшебник думал, что увидел всё, то его поспешили образуметь.
Движение дошло до основания члена. Какое-то время ничего не менялось: язык всё так же двигался, вздувая плоть. Казалось, он уходил всё глубже и глубже, пока...
Стимула испустила непотребно-сладкий вздох, а дрожащие осиновым листом ноги едва не подвели её. Охотница больше не держала подругу за голову – держалась за неё, точно утопающий за последнюю соломинку. Лицо её приняло выражение совершенно безмозглой похоти, а в закатившихся глазах чуть не потерялся всякий намёк на разум.
Что же до причины её поведения, таковая заставила Калеба мотать головой, промаргиваясь от шока. Он только что увидел движение... В одном из огромных тёмно-серых яиц!
И оно не было единственным – скоро массивный шар плоти заходил ходуном. Длинный язычок, этот юркий отросток, шестая конечность демоницы, сновал внутри так, будто Кальдера была муравьедом, грабящим «муравейник» тестикул охотницы в поисках сытных белых «муравьёв». Или, скорее, усердной горничной, да блеска полирующий её фамильные драгоценности.
Бывший парень не хотел даже на миг представлять, каковы были ощущения. Если могучая, закалённая оружно и любовно Стимула превратилась в похабно постанывающую развалину, человек на её месте, должно быть, просто сошёл бы с ума. Это было чем-то, окончательно выходящим за пределы его представлений о сексе – даже некоторые из менее успешных в амурных делах однокашников, предпочитающих сложным женским сердцам простоту и спокойствие «экзотических иллюстраций», едва ли опознали бы творящийся плотский беспредел.
И будто этого было мало, Кальдера повторила фокус и со вторым яичком серокожей. Издав череду невнятных воплей-стонов, та окончательно растаяла от удовольствия и без сил легла на спину воительнице. Тренированные ноги её подкосились, и Кальдере пришлось схватиться за крепкую поджарую задницу, чтобы подруга не упала. И – что было не менее важным! – чтобы не выпустить изо рта этот огромный ароматный член, открывавший доступ к сочным, полным сладкой спермы шарам.
Которые уже пульсировали перед неизбежным извержением – сил терпеть снующий в тестикулах язык у Стимулы совершенно не осталось. Но подруга-воительница была не так проста, как казалась на первый взгляд, и приберегла для неё один маленький сюрприз. Когда поджарое серой тело затряслось в оргазме, а яйца запульсировали и забились о набивший их член,
Бука и Маньяк