последнее время – вон какая ворчливая. – Тихим голосом объяснила Мирра. – Образы прошлого не отпускают её. Как и всех нас.
В глазах всех четверых дренеек за столом и подле него – даже Оторвы, которую трахали хвостом в глотку – мелькнул грустный огонёк понимания.
Тем временем, Калеб пребывал в перепуганной прострации, уронив голову и хныча втрое прежнего. Болтовня воровки развеяла последние сомнения в том, что он оказался в логове настоящих маньяков-извращенцев. Только теперь он по-настоящему осознал, насколько глубокой оказалась передряга, в которую он вляпался.
— Ой, малец, почто так хнычешь? – Сказала дренейка, потрепав его по спине и макушке. Почти что в манере старшей сестры. – Я ж не эти, я аккуратная да мягкая вся. Оторва бы тебе сразу по локоть запихала с криком: «Сюрприз, ёпта!». А про красножопую вовсе говорить страшно – она людей елдой напополам разваливает, когда ей в охотку. Грубые они, стервы рогатые.
Она замерла, задумчиво разглядывая свою зафиксированную добычу, явно вспоминая о чём-то.
– Эй, мелочь плоскозадая? Думаешь, запамятовали про твою ставку? – Насаженная глоткой на хвост воровка скосила глаза. – Дуй сюда, да поспорше. Чтоб у меня всё блестело от гузна до головки.
Лиловокожая резко присела, снимаясь с хвоста под разочарованное воркование его хозяйки, и расположилась на коленях позади серой. Та чуть раздвинула ноги, задрала хвост и замлела, постанывая – острый язычок подруги быстренько нашёл свою цель. Уже спустя пару минут анальное кольцо охотницы было хорошо отполировано изнутри и блестело снаружи.
Но теперь пришла пора ей самой заняться делом.
— Оооох! Ах!
Калеб заохал и задёргался – крепкий да узловатый палец дренейки прокатился от мягких шариков до низа спины, по пути чуть-чуть подцепив девственное колечко его попки. Затем, дренейка уперлась кончиком пальца прямо в колечко и провела по кругу, разминая инстинктивно напрягшиеся мышцы. И нажала прямиком в промежуток – несильно, на пробу.
Но и этого хватило, чтобы парень запричитал от понимания того, что ждало его впереди.
— Ай-ай-ай! Стойте-стойте-стойте!
— И оставить твою целоньку сухонькой? Да ни в жисть!
Зачерпнув немного смазки на кончик пальца, она ввела его на фалангу. Парень взвизгнул, дёрнулся и обмяк, против воли прислушиваясь к ощущениям. Это не был первый раз, когда чьи-то пальцы входили в него сзади – даже с этими красавицами это случалось неоднократно. Но теперь...
Теперь он знал, что пальцами дело не ограничится.
— Ау! – Воскликнула серокожая. – Поосторожней там с зубами, разиня!
Воскликнула – и, тем не менее, отклячила задницу и раздвинула ноги чуть пошире, облегчая подруге доступ.
— Н’чё, как целка? – Поинтересовалась Оторва.
Со своей пикантной позиции ей не было видно ровным счётом ничего – огромные тёмно-серые яйца подруги загораживали обзор. Воровка нежно покусывала их и покрывала поцелуями и пробными мазками языка, готовясь отполировать мясистый мешок до блеска. Её собственный хер нетерпеливо подёргивался, марая коленки, но ей явно было пофиг на такое мелкое неудобство.
Вместо ответа, охотница подняла руку со скрученными колечком указательным и большим пальцем. И с видом гурмана причмокнула, вызвав смешки подруг.
Набрав побольше смазки, она взялась за работу. Парень ёрзал и морщился от прикосновения холодной склизкой массы, которую дренейка как следует растёрла меж ягодиц, помяв колечко ануса. А затем подскочил, чуть-чуть ссадив ноги и руки о ремешки – рогатая ввела палец внутрь, на две фаланги, а потом на всю длину; и застонал, когда она принялась смазывать-щекотать всё, до чего дотягивалась, в том числе его простату. Он был не из тех парней, что готовы были кончить от малейшего прикосновения к этому чувствительному бугорку, но соврал бы, сказав, что процесс не доставлял ему
Санитар