какую-то незамеченную Калебом эмоцию, которая скорее всего витала где-то между презрением и брезгливостью. – А теперь, изволь сделать шаг в сторону!
Маг мигом выполнил указание старшей коллеги, освободив проём. Волшебница махнула рукой раз, открывая обе двери – в предбанник и саму баню, махнула два, направив дюжину поленьев левитировать внутрь из поленницы. А потом зажгла на кончике пальца огонёк и отправила его следом.
— Эн-нет, подруга! – Воскликнула Стимула, рванув вперёд с плохо различимой глазом скоростью. Её мощная серая ладонь сомкнулась вокруг огонька. Меж пальцев утекли струйки дыма, запахло палёным. – По старинке ж делаем, ну! Руками, душа моя, руками.
«Душа её» театрально вздохнула и махнула рукой в другую сторону, возвращая всё как было. Довольно крякнув, серокожая протянула руку к Мирре, позволив подруге исцелить себя, после чего взялась за работу и поманила за собой остальных.
— Ну-ка, дружно, рогатенькие! Сготовим гостю дорогому приём горячий, чтоб вовек запомнил! А ты, гость, посиди тут пока, подкрепись. – Сказала она строгим голосом, скорее приказав, чем предложив. – Мы позовём.
Уходя внутрь, она кивнула Изоре, которая тут же телепортировала перед магом бокал вина и небольшую порцию картошки с мясом. От вида кушаний у него тут же заурчал живот, и не успели все дренейки последовать за хозяйкой имения, как он уже уплетал и упивал за обе щеки.
Похватав поленья, рогатые оставили Калеба на крыльце и ушли внутрь – Оторва напоследок ему так подмигнула, что аж в штанах тесно стало. Быстро доев и допив, он расселся с глупейшей и широчайшей улыбкой человека, чья сокровенная мечта, как ему казалось, вот-вот сбудется. Сидел и считал пролетавших мимо ворон и прочих птиц, да домище Стимулы разглядывал, пока воздух наполнялся ароматным древесным дымом, который лёгкий южный ветерок доносил до его ноздрей.
Прошло добрые полчаса. Парень едва не подскочил, стоило двери скрипнуть. Выплыло наружу небольшое облачко пара, а в нём...
— Ну что, малыш? Пошли.
Мирра. Глаза её светились яркими пятнами, пронзая парня насквозь. Она улыбалась, нагая, в одном лишь плотно обмотанном вокруг пояса полотенце, прекрасная выше всяких слов. Материнство тяжёлых грудей и широчайших бёдер, собранное в одной оболочке из глянцевой платины кожи. Идеал выше идеала. Красота выше красоты.
Единственного манящего движения пальца хватило, чтобы Калеб послушно зашёл в предбанник, где на скамейках лежали вещи дренеек. Единственного указующего, направленного на стопки вещей – чтобы Калеб снял с себя всё с расторопностью вымуштрованного гвардейца, препоясавшись полотенцем. Дождавшись, пока гость прикроет срам, пожиравшая его глазами жрица отворила двери парилки, в тот момент казавшиеся юноше вратами святилища, и вошла внутрь.
Волшебник проскользнул следом, погрузившись в жаркий и сырой сизый полумрак. Пар обжигал, заставляя зажмуриться, а ноги едва чуялись от волнения, что заставляло сердце бешено стучать. Оно и вовсе чуть не выпрыгнуло из груди, когда, разлепив-таки веки, он разглядел в полутьме пять пар глаз, горевших живым, голодным интересом. Пять силуэтов, серых и смазанных в завесе пара – лишь Кальдеру было несложно узнать по огромному росту – двинулись в его сторону.
Не успел юноша отреагировать, как оказался в чужих руках – желанных, но до ужаса настойчивых. В молчании, прерывавшемся лишь игривыми смешками, дренейки изучали млеющего гостя: щупали руки и торс, хвостами обвивали ноги. Вскоре в дело вступили их губы и лицевые щупальца, а руки стали спускаться всё ниже и ниже, становясь настойчивее в своих движениях. Полотенце куда-то делось, и рогатые красотки взялись мять парню ягодицы – и не только.
— Оооох! – Сладко простонал парень. – Хорошо!...
Чья-то цепкая ладошка нашла его яички, принявшись массировать чувствительную плоть, другая, пожёстче и покрепче
Отпуск