Мирра расстроенно потёрла переносицу. Всё выражение её лица молчаливо гласило: «Ну вот, опять».
Попивающий вино Калеб большей частью пропустил их слова мимо ушей – свет заколдованного сапфира был для него всяко интереснее дренейских склок. Да и винтаж кровавых эльфов оказался удивительно густым и сладким – он как патока оседал в организме, склеивая мысли и залипая внимание.
— Да ты заладила со своими «старыми добрыми деньками», чудище хреново! – Встрепенулась охотница. – Давно болты из задницы не вытаскивала?!
— Или ещё чё! – Вклинился из толпы голосок Оторвы. – Как там было, ёпт? «Карательный анал с анехер...» Анихуляр? Нихеряр? Блядь! Придумали хуйню трунопрызносимую, нна! Эй, Изо...
Волшебница не стала дожидаться, пока лиловая соберёт слова в кучку.
— Аннигиляр! Дорогая моя Оторва-пустоголовка!.. Молчи! – Спохватилась она, резко перебив не сбывшуюся колкость. – Мне хорошо известны твои манеры, и я хорошо понимаю, что именно ты хотела сейчас сказать! Молчи. Иногда я мечтаю о том, чтобы какой-нибудь всамделишний аннигиляр сожрал тебя, избавив меня от необходимости быть твоим толковым словарём. Это утомительнее, чем учить самого бестолкового студента, ибо не бывает студентов настолько бестолковых!
— Вас троих слушать – умора. – Заметила Кальдера, отрываясь от бочки с ромом. – Но скажу честно – от этой лиловой чумы сбежал бы сам Маннорох!
При упоминании древнего демона, чьим именем порой чертыхались пьянчуги Антерпа, Стимула напряглась, проскребя столешницу ногтями – на дереве остались борозды – а остальные дренейки нахмурились. По нраву это не пришлось никому – даже Оторва высунула из толпы свою подрумяненную-подпурпуренную алкоголем голову, с немым порицанием на лице.
В ситуацию вмешалась Мирра. Платиновокожая постучала посохом по полу и негромко кашлянула. Все тут же унялись, развеяв последние сомнения Калеба в том, что именно платиновая была в их группе старшей.
— Оставим прошлое прошлому – грех тащить в новую эпоху старые обиды. Ныне, мы должны быть выше этого – мы должны быть едины, мои милые. – Наставительно сказала жрица, не забыв подлить юноше вина. – К тому же, мы в высшей степени невежливы – разве интересны наши доисторические древние диспуты этому милому молодому мужчине?
«Милый молодой мужчина», тем временем, мало слушал перепалку дренеек. Вино тяжёлым сладким покрывалом ложилось на его мысли и чувства, а свет оставленного Изорой камушка уж как-то особо сильно приковывал внимание.
Но всё-таки, на голос жрицы юнец повернулся. Не мог не повернуться – такой манящий теплом, такой заботливый, он был настоящим маяком внимания для всякого, кто его слышал. Повернулся – и тут же вспомнил, насколько потрясающе красивой была платиновокожая дренейка.
Она сидела чуть отклонившись назад. В такой позе её огромная грудь приподнималась во всём своём необъятном зефирном великолепии – не каждому арбузу даны были такие объёмы. А когда рогатая сложила руки понизу своих прелестей, те аппетитно качнулись, приподнимаясь ещё выше. Объём её титек и белизна жреческой мантии делали их похожими на два больших кругленьких облачка.
Юноша поднял глаза очень, очень нехотя.
— Калеб, малыш, хотя мы и представились друг другу, для меня остаётся загадкой причина твоего визита в Переярье. – Поинтересовалась, воркуя, Мирра. – Такой приличный молодой человек в полном одиночестве приходит в дикий край без видимой причины. Быть может, ты разминулся с друзьями? И они ждут где-то неподалёку?
Она чуть качнулась на своём сиденье, заставив массивные груди колыхнуться. При виде неземных красот и под давлением выпитого, язык парня развязался будто сам собой.
— Вовсе нет! – Покачал головой Калеб. – У меня тут история целая приключилась...
Охотнее загипнотизированного, он в красках рассказал своим спасительницам все детали своего путешествия, пока
После праздника