испуганное уважение перед рогатыми гостьями – всё потонуло в радостных воплях. Даже хозяин-суровая душа подхватил это веселье, зашедшись гулким смехом. Поклонившись дренейке, он принялся обслуживать ломанувшихся к стойке клиентов.
К Калебу был потерян всякий намёк на интерес. С каким-то обалдением он глядел, как гости заведения роились в нескольких шагах от него, разбирая кружки с вином. Откуда-то принесли дудки и скрипки, и к людскому гомону приплелась простецкая кабачная музыка, под которую кто-то затянул скабрезную песенку. Ничто в них больше не напоминало о том, что они только вытряхивали из него душу.
— О, эта изменчивость смертных душ! – Философски заметила магичка, поправляя причёску. Взгляд её, направленный на толпу, пронизывал и гостей, и стены, витая где-то, вероятно, в толще памяти. – Сколько веков и тысячелетий не наблюдай за ними, удивлять не перестают!
Маг повернулся к коллеге, не зная, что сказать. Какая-то часть его была безмерно благодарна – шутка ли, из такой передряги выручили! Другая, к его стыду и удивлению, полнилась обидой, если не злостью – ох, не в привычке было у купеческого сына быть у кого-то в долгу!
И судя по улыбке, что появилась на губах небеснокожей дипломатки, от неё эта внутренняя борьба не укрылась. Впрочем, не она взяла следующую ноту в разговоре.
— Как бы то ни было, мои милые, нам и самим пора устраиваться. – Проворковала Мирра, занимая место у стойки справа от Калеба.
— Эт точно. – Поддержала подругу Стимула, следом плюхаясь на сидение слева, чуть подальше. – А то чего все веселятся, а нам зась? Эй, чума краснозадая, ромом не поделишься?
«Чума краснозадая» лишь издала на подругу какой-то агрессивный звук и прикрыла бочку собой, почти обнимая сосуд с драгоценной сладостью.
— Фауна. – Беззлобно обозвала волшебница, направляясь к стойке, как вдруг её чуть не сбило с ног лиловое бедствие. – Эй ты! Буйная фауна! Поосторожней тут!
Но Оторве возмущение подруги – оторвать и выбросить. Метнувшись к толпе по соседству, данная особа принялась энергично и с радостными визгами распихивать гостей локтями. Тот факт, что её подруги уже заказали вино и в толкотне не было ни малейшей нужды, её явно ни сколечко не беспокоил. Скорее даже в страхе обошёл эту лиловокожую элементалицу непоседливости за милю.
А пока непоседа толкалась с гостями, волшебница всё же добралась до стойки. Аккуратно устроившись на сиденье рядом с серокожей, она похлопала по соседнему, между собой и жрицей – оно пустовало.
– Калеб, дорогуша, в ногах недостаёт правды, а в наших желудках недостаёт содержимого – и в вашем, я уверена, тоже. – Сказала она, улыбаясь. - Присоединяйтесь, коллега! Сегодня ваш счастливый день, не отказывайте себе ни в чём! И не волнуйтесь о финансовой стороне вопроса – те камни были всего лишь отходами моих экспериментов в Кирин-Торе. – Как бы невзначай заметила магичка. – В отличии от этого.
Из одежды она выудила другой сапфир, покрупнее. Из него исходило столько света, что хватило бы осветить небольшую комнату, и Калеб чувствовал, как вместе со светом из камня исходит волшебство – могучее и древнее, что манило его, как порт манит моряка.
Стоит ли говорить, что уже через секунду он сидел рядом с дренейками, попивая налитое Миррой вино? И во все глаза-монеты разглядывал то зачарованный камень, то его хозяйку?
— Вы... Вы правда... - Язык мага заплетался, тщась побороть овладевшее им восхищение.
Удостоенная таким вниманием дренейка встала с сиденья и сделала перед парнем книксен, изящно подхватив края своей мантии. Одеяние, и без того тугое и тонкое, от такого обращение натянулось на груди до предела, крепко обняв соски
Покурили