Вдруг, каждая трещинка в дощатом полу предстала перед его взором в мельчайших деталях, как под лупой. Он поморщил нос – все запахи в помещении осадили и взяли приступом его рецепторы: ром, который пропивала и прожигала краснокожая, недоеденная еда на столах, жарящийся поросёнок, едкий пот мужичья и куда более приятный аромат дренейских тел. И казалось ему, прислушайся – разберёт биение сердец всех, кто собрался в зале.
Поднялся он легко, будто тело его ничего не весило. И когда он повернулся, чтобы поблагодарить ту, что исцелила его, слова застряли в глотке юного волшебника.
Ведь он увидел Её – самую прекрасную женщину на свете, платиновый идол плодородия. Не просто идеал – нечто, что превосходила представления Калеба о женском идеале. Настоящую богиню, что была теплом и светом.
Лёгкий, едва заметный свет исходил от её фигуры. Не холодное свечение волшебства, как у её подруги – чистый и тёплый. Он навевал мысли об уюте, об отдыхе тела и отдохновении души, и Калеб чуть не подался вперёд – точно мотылёк, летящий на пламя. Он шёл отовсюду: светились её просторные белые одеяния жрицы и деревянный, обитый золотом посох в её руках; и сама её кожа – идеальный глянец цвета платины – казалось, источала его.
Ещё больше света – в глазах. Если у остальных дренеек то было лишь тускловатое свечение, сияние в глазах жрицы был столь ярким, что в нём едва угадывался их бледно-синий цвет. Если в глазах демоницы ревело свирепое пламя, очи жрицы горели тёплыми домашними очагами. В них жило участие и забота, и вглядываясь в эти озерца света Калеб будто начал проваливаться в них, теряя опору под ногами.
Окутанная светом, она могла показаться фантомом, если бы не её формы. Сдержать их было не под силу даже просторным жреческим одеяниям, что были белее снега – маг представить не мог кого-то настолько кричаще, вызывающе женственного. Выпирающая сквозь одежду грудь, которой можно было вскормить целую деревню, мягко покачивалась от одного лишь дыхания. Бёдра были столь по-матерински широкими, что, казалось, целый народ мог выйти из них на свет – от одной мысли о том, как они будут перекатываться при ходьбе, парню пришлось сглотнуть слюну. К дренейке хотелось прильнуть, обнять и не отпускать – и ею хотелось овладеть, упиваться нежной, податливой плотью.
Она наклонилась – всё же, ростом она была намного выше Калеба, лишь самую малость уступая волшебнице с охотницей. Лицо её предстало перед парнем во всей красе своих мягких, чувственных черт, что прямо-таки излучали душевную теплоту. Его обрамляли щупальца и ровные платиновые волосы, что спадали до ключиц и середины спины. Их надвое делила массивная корона широких и тяжёлых рогов – как у эредарки, двойная: одна пара шла в стороны и вверх, другая загибалась книзу. Эти рога делали лицо дренейки, глянцевое как фарфор, похожим на какую-то карнавальную маску, какие Калебу доводилось видеть и носить на выпускном торжестве в школе.
Заметив столь пристальное внимание к своей особе, платиновокожая жрица издала лёгкий смех.
— Здравствуй, малыш, и пусть Свет озаряет твой путь! Моё имя – Мирра, моё призвание – нести слово Света душам и исцеление телам, и я часто прихожу на помощь страждущим. Потому и привела меня дорога в эти края: жизнь здесь сурова, а жители несправедливо забыты миром, и им нужна порой заботливая рука. – Мягко произнесла жрица, а затем одарила мага игривой улыбкой. – Знаешь, несмотря на моё положение, мне приятно видеть, что я ещё способна вызвать у юноши такую реакцию.
Её голос лился, как сладкий напиток. Калеб было потерялся на миг
Милая Наташка