Отплевавшись от последних остатков семени, он с наслаждением вдохнул полной грудь – полегчало.
Но лишь до момента, когда чувства вернулись к нему сполна. Он по-прежнему сидел в нагой беззащитности перед этими проклятыми мужедевами. Но теперь он стал ещё жальче, перемазанный с головы до пят дренейской спермой. Ею пропахло всё – кожа, волосы, стул и верёвки, даже воздух. Во рту царил солоновато-мерзкий вкус. Желудок ныл после частых сокращений, и в нём всё ещё что-то булькало. Ныло и его мужское – хотя какой из него теперь мужчина? – достоинство, изнасилованное кальдериным языком. По-прежнему саднило раздолбанный задний проход, который за день успел принять в себя члены больше раз, чем бывалая шлюха за неделю.
Калеб почувствовал, как чужое колдовство валиком прокатывается по верхней части лица, счищая сперму дренеек. Затем оно сменило точку приложения, и веки против воли парня поползли вверх.
— Всё, птенчик, не спать! – Скомандовала небеснокожая.
После о нём будто забыли. Взмахнув по-прежнему стоячими членами, дренейки рывком развернулись и поцокали к связанной подружке. Та при виде них радостно завизжала:
Она ласково потрепала щеку лиловой, от чего та довольно замурчала. Глаза воровки при этом горели требовательной, жадной страстью.
— У-мммммр-гу!
Кальдерин гигантский чёрный хер от такого звука дёрнулся, извергнув несколько крупных капель.
— Размурчалась, плоская. – Воительница подошла к подруге и от души зарядила ей членом по лицу. – Кто дразнился? – Шлёп. – Кто дерзил? – Шлёп. – Кто обзывался?
Шлёп-шлёп-шлёп-шлёп – с силой лупит по лицу чёрная, лоснящаяся белым головка. А Оторва только смотрит на подругу томно, да улыбается во весь рот.
— Я сегодня была ооочень плохой девчонкой. – Бойкая облизнулась, закусила губу почти до крови. – Вы теперь выпорите мне попу, да? Мою задни... Ай!
Тяжеленное достоинство Стимулы ударило её по лицу, прервав похотливые речи. Серокожая принялась водить широкой залупой по гладкой коже, от лба до подбородка. Предсемя охотницы смешивалось с густым слоем спермы, что уже покрывал лицо, оставляя новые узоры.
Лицевые щупальца воровки принялись играть с членами подруг. Шаловливые отростки быстро нашли дырочки уретр и залезли внутрь, от чего серая и красная застонали.
— Не торопитесь, девчонки. – С нажимом произнесла жрица. – Нам ещё её попу пороть.
— К слову об этом. – Продолжила Изора. – Давненько мы одну позу не пробовали. Ну-ка...
С этими словами она при помощи магии заставила верёвки выпустить Оторву, от чего та шлёпнулась на пол. После, весело верещащую дренейку снова схватили в четыре пары рук и облапали со всех сторон. Магией очистив кожу от семени и вернув тугость растянутой заднице, подруги принялись вязать лиловокожую на новый лад.
Калеб в очередной раз подивился змеиной гибкости воровки. Четверо подруг с силой завели её лодыжки за плечи, подмышки – аж спину выгнуло, ещё сильнее оттопырив лиловый конский член – и зафиксировали верёвкой. Затем в той же манере были обездвижены руки – за спиной, предплечье к предплечью. Получилась странная и крайне неудобная даже на вид поза, с копытами над и за головой и голенями в подмышках. Совершенно беззащитная поза, где всё было выставлено напоказ – и бойкие яички, и снова-нетронутый задний проход.
Когда с этим покончили, конец верёвки был перекинут через балку под потолком. Теперь Оторва болталась как какой-то окорок в мясной лавке, копытцами кверху и беззащитной попкой книзу. Глаза её бесстыже сверкали, манили сгрудившихся вокруг неё подруг, а хвост мёл воздух, будто бойкая дренейка была собачкой.
— Наггетс для ебли. – Прокомментировала положение подруги краснокожая.
А с веревкой лучше