на сотни капель, забрызгавших во все стороны. Собственное семя дождём полилось на Оторву; стекая ручейками по рукам и ногам, оно обтекало невысокие холмики грудей и скапливалось в ложбинке живота. Скоро на её плоском прессе плескалась настоящая лужа белого цвета, от которой исходил пар: в домик тихой сапой проникла-таки ночная прохлада – дело медленно шло к рассвету, и остатки дневного тепла до капли выпила стылая, каменистая земля старого Альтерака.
Пятеро рогатых бестий тяжело дышали. Вот уж в этот раз они выложились на полную – не то что со щуплым, хиленьким мажиком.
— Эт чё, всё? А кто мне тут... попу порвать обещал, а? – Спросила Оторва, тяжело дыша.
— Будет тебе попа, моя милая. – Ответила Мирра с таким же тяжёлым дыханием. – Ещё пару кружков и будет.
Жрица немного слукавила. «Кружков» оказалось не пара и не тройка, а аж целых пять. Пять раз четвёрка мужедев перетасовывала себя, каждый раз принимая новую конфигурацию. Вокруг лиловой дренейки уже растекалась большая парящая лужа, а саму её покрывал целый слой белого. Силачка успела не раз оприходовать её хозяйство, заляпав выделениями подруги собственное лицо. Блестели потные тела, не успевая подсохнуть, блестела сперма на конских членах. Крупные достоинства дренеек и не думали опадать и даже после стольких кругов безостановочной ебли наливались во весь размер.
Стоял и член Калеба, что как загипнотизированный наблюдал за любовью прекрасных и ужасных дренейских мужедев. И как бы ему ни было стыдно и гадко, как бы он не ненавидел себя за проявленную страсть к собственным палачам, буйную эрекцию не удавалось унять. Не помогли ни увещевания совести, ни мысли о холодных и гадких вещах. Его хер торчал к потолку, налившись кровью до боли – ему было просто необходимо сбросить напряжение. Но, привязанный к стулу, юнец никак не мог себе помочь.
И дренейки, решившие устроить небольшой перерыв, как назло, заметили его состояние.
Обменявшись парой неразборчивых фраз, они направились к нему – Оторву же, безвольную в путах, с тяжёлым и прерывистым дыханием, никто и не подумал отвязать. Шли не торопясь, с нарочитой аппетитностью покачивая бёдрами, выцокивая почти что парадным шагом. Он взирал на них с ужасом, когда рогатые выстроились вокруг него полукругом. Их громадные фаллосы возвышались над юнцом, суля новую порцию унижения и боли.
Парень зажмурился, ожидая, как его сейчас будут хватать за волосы и по очереди драть в глотку. Этого не случилось – смех мужедев рогатый бестий заставил раскрыть глаза.
К его удивлению, в нём не было ни злобы, ни обещания чего-то дурного. Рогатые смеялись от всей души лёгким, мягким смехом. И только в глазах их крылась издёвка.
— Вы только гляньте на эту перепуганную пичужку, подруги! Вылитый птенчик-слёточек! – Мелодично прозвенел голос волшебницы.
— Малец думает, мы его ебсти собрались. – Заметила серая. – Смешной дуралей.
— А-ха-ха-ха! Вы на его спичку гляньте! Ха-ха! Что, сопляк, плоской завидуешь?! – Пророкотала красная пополам со смехом.
Калеб покачал головой. Быть снова оттраханным в его списке желаний находилось на том же уровне, что и романтическое свидание с Рагнаросом. Особенно таким образом – если он и понимал что-то, так это то, что ему подобную страсть просто не пережить, а быть оттраханным до смерти ему совсем хотелось.
В Калебе ещё теплилась надежда, что вдоволь наиздевавшись, рогатые всё же отпустят его. В соплях, обесчещенного, с рваной жопой и полной головой ужасных воспоминаний, которые будут преследовать его до могилы. Но живого.
Юноша очень не хотел погибать, тем более так. Лучше уж было вытерпеть все муки, но сохранить шанс выбраться из этого кошмара.
Занятия в институте