притворном ужасе. Глазки её цвета морской сини расширились, изображая испуг, а ловкие ручки поднялись к потолку в жесте полного бессилия. Едва заметно прикусывая губки, она казалась совершенно беззащитной, как маленькая косуля перед голодными волками.
Первой схватить лиловую попыталась Кальдера. Нетерпеливо рыкнув, эредарка рванула прямо на подругу, стараясь сграбастать, но мускулистые руки её поймали один только воздух. Юркая членодевка каплей ртути обтекла краснокожую, отвесив её массивной мошонке смачного шлепка. А пока эредарка чертыхалась и пыталась нагнать её, воровка играючи уклонилась от объятий Мирры и Изоры, не дав тем даже приблизиться, и оказалась лицом к лицу со Стимулой.
Вот она-то сумела бросить воровке вызов. Легко читавшая своих оппонентов, серокожая охотница предугадывала её движения на шаг вперёд, куда чаще заставляя бойкую мужедевку не уклоняться от атак, но просто пятится. Как ни странно, остальные ей скорее мешали – Оторва постоянно подныривали под их выпады, лёгким пинком под зад отправляя их спотыкаться навстречу серокожей живыми баррикадами.
В помещении царили суета и радостные визги. Оторва скакала меж подругами с игривой радостью в глазах, точно девчонка-сорванец. Их объятий и бросков она избегала с ловкостью, достойной своей профессии, всякий раз выскальзывая из вроде бы безнадёжного капкана. И всякий раз вместо себя-добычи оставляла она подругам одни только обидные и чувствительные шлепки по разнообразным мягким местам. Это распаляло их страсть всё сильнее, заставляя конские члены буквально одеревенеть.
Поимка бойкой удалась лишь когда она сама позволила загнать себя в угол. Там, с невинно-напуганными видом, она снова подняла руки в бессильном жесте сдачи. Глаза её, игривые и томные, сверкали неподдельной радостью.
Подруги накинулись на Оторву-косульку стаей голодных волков. Впились со всех сторон жадными ртами в милое личико млеющей девчонки, её шейку и небольшие грудки. Как пушинку подняли на руки и под сладкие стоны принялись обнимать-целовать везде-вообще, от тонкого обрамления шёрстки вокруг копыт до коротких рожек. Расцеловали плоский животик и гладенькие подтянутые ляжки, и в четыре пары губ сошлись на тугой лиловенькой мошоночке и налитом кровью члене. Языками прошлись по нему, каждую жилку пересчитали, кругом обошли мясистую залупу, слизали обильные белые капельки.
Оторва под их ласками просто таяла, становясь мягче и податливее с каждым прикосновением. На руках подруг повисла бескостой тряпочкой, замурлыкала как кошка, и сама как могла принялась ласкать-целовать докуда достанет.
Её каприз начали выполнять без проволочек. Лиловокожее тело было перехвачено, выставлено руками и копытами к потолку, со свешенной головой. Откуда-то извлекли верёвку, и её щиколотки с запястьями были сведены вместе и связаны накрепко. Конец вервия перекинули через потолочную балку, а затем спустили вниз и завели под спину рогатой наподобие качелей – так, её тело не поменяет горизонтального положения. Получилась поза почти как у подвешенной на шест добычи, не оставлявшая даже призрачной возможности сопротивляться.
Затем, в ножки воровочки упёрлись плечи Кальдеры, а Стимула схватила её за лицевые щупальца. Оторве не нужно было ничего объяснять – как положено послушной девчонке, она оттопырила хвост и пошире раскрыла ротик.
Подруги вошли в неё рывком, по самые тугие яйца, и тут же взяли безумный даже по своим меркам темп. Как и ранее, когда они трахались меж собой, дренейкам не нужно было сдерживаться с тренированными телами друг друга. А смотревшему на это Калебу оставалось лишь молить все светлые силы Азерота, чтобы ему не довелось стать объектом ТАКОЙ страсти.
Говоря прямо, с Оторвой не занимались сексом. Её даже не трахали. Нет, лиловокожую ЕБЛИ, и ебли максимально дико. Сдерживание или пощада её мужедевами-любовницами были забыты, как явления.
Марионетка