— Нет! Вы этого делать не будете. – Сказала она с мягкой настойчивостью. После, ткнула пальцем в бойкую непоседь. – Ты! Придушишь его. – В охотницу. – Ты! Размозжишь ему лицо. – И затем в силачку. – А ты! Либо хребет вырвешь, либо голову раздавишь. Мы это уже много раз проходили – вас троих нельзя пускать ко ртам местных хлюпиков.
— Хочешь сказать, наши оральные навыки... сосут? – Уточнила Кальдера.
Секунда молчания сменилась хохотом – нет, лошадиным ржанием. Таким же тупым, какой была шутка. Изора же при виде такого торжества идиотизма проморгалась – уж не почудилось ли?
— Нет ты! – Воскликнула она возмущённо. – Каждый в этом помещении только что потерял извилину! Это не чувство юмора, это преступление против цивилизации!
— «Это преступление против цивилизации, бла-бла-бла!» – Сквозь смех издевалась над ней эредарка. – В очередь, болтунья! Ты не поверишь, как часто мне это говорили!
Она постучала пальцем по лбу – по выбитому на нём светящемуся символу Легиона.
Смех быстро затих. Остальные дренейки посмотрели на подругу без капли одобрения – та аж потупилась.
— «Ха-ха, я сожгла сто миров по приказу бесноватого деда!», да? – Пробасила Стимула, с угрозой. Кулаки её при этом сжались до такой степени, что серые обычно костяшки побелели. – Хошь другую шутейку: «Ха-ха, как-то лет пятсот назад я поймала совсем юного эредара и сделала из него девку!».
— Да ну вас к Велену, святоши! – А потом глянула прямо в глаза серокожей, с вызовом и насмешкой. – К тому же, миров было побольше сотни... Да и девка из моего брата получилась знатная: сладенькая, послушная, с голосочком тоненьким! Мы с сёстрами оценили.
Остальные встретили её слова понимающими улыбками. Затем, раздался пронзительный голосок Оторвы:
— Братоёбка! Братоёбка! Братоёбка!
Смех вернулся в коллектив, взяв реванш за тишину и сердитые разговоры. Отсмеявшись, Мирра заметила:
— Уж кто бы говорил, милая – как вспомнить во что ты брата превратила! А какой кавалер и паладин был – всем на зависть. Да и не вы одни братолюбием горазды... - Жрица многозначительно улыбнулась. – Порой нам всем стоит пробовать ощущения за пределами привычной рутины, не так ли?
Подруги встретили её слова кивками одобрения. Затем, платиновокожая обратилась к Кальдере.
— Пожалуйста, не забывай порой осаживать своё чувство юмора. Хорошо?
Она бросила на подругу взгляд глаз, где смешивались многие эмоции. Грусть, злость и осуждение, любовь и забота, и что-то застарелое, древнее и недоступное человеку. Какая-то слоёная окаменелость из множества копившихся столетиями и тысячелетиями, спрессовавшихся воедино эмоций. Что-то, что было открыто пониманию лишь древнего существа, жившего и чувствовавшего много больше, чем было отмерено не просто отдельным людям – целым цивилизациям. Старая рана, впившийся в разум раскалённый клинок, выкованный бесконечной войной с Пылающим Легионом.
Бывшая воительница Легиона встретила взгляд подруги своим, таким же древним и многоликим.
— Прости. Порой ностальгия по старым денькам догоняет меня. Кровь – чёртов наркотик. – Сказала она, криво улыбаясь.
Было в этой улыбке не меньше глубины, чем и во взгляде. И на жест этот жрица ответила симметричным, глубоким, древним – только не было в её привычки криво ухмыляться. И улыбка её полногубая была мягкой, немного грустной и мечтательной – быть может, по вещам, которые были, или которые могли быть, но не случились.
После, когда улыбки поугасли, она снова обратилась к остальным дренейкам:
— Так или иначе, будьте осторожны с нашим малышом. Я не хочу лишний раз тратить силы на его воскрешение лишь потому, что вы от влажных языков и пухлых губок дуреете.
Татьяна Николаевна