условленному месту прибыл он аж на полчаса раньше срока. Видимо, встречи по дороге вызвали у него столько эмоций, что время, потраченное на них, несоразмерно растянулось в сознании. Он и обрадовался - опаздывать он не любил, и расстроился - это означало, что придется еще полчаса пронервничать тут, в этой малолюдной части набережной - среди старых тополей, уходящих кронами в ежесекундно темнеющую бездну.
Он попытался вызвать то классное ощущение, но оно не откликалось. Стасик оперся на парапет, слегка выпятив попку и уставился на противоположную набережную, где изредка проезжали уже включающие ближний свет машины.
— Тоже пораньше? - услышал он вдруг за спиной хрипловатый голос, - Не парья, я доплачу...
И тяжелая рука легла на его заднюю мякоть.
****
Стасик вздрогнул, но, скованный страхом, обернулся не сразу - какое-то время он стоял, безропотно позволяя чужой руке по-хозяйски мять его округлости - попка его иногда рефлекторно сжималась, и тогда рука настойчиво пошлепывала по булочкам, как бы предлагая им вновь расслабиться. Это странное действо продолжалось с минуту, после чего Стасик, успокоив наконец сбившееся дыхание, нашел в себе храбрость обернуться и отойти на пару шагов.
Розенбом улыбался одновременно добродушно и похотливо. Вид его немного успокоил Стасика - ничего инфернального, опасного в моряке вроде бы не было - просто понтовый дядька, похожий на красиво стареющего рокера - серебрящаяся щетина, куртка, терракотовые кожаные штаны.
— Вы так сразу, с места в карьер... - выдавил наконец из себя Стасик непривычным голосом, - это вообще какая-то наглость! А если я пришел сказать, что отказываюсь? Вы небось думаете, что я из этих... А я ведь вообще не такой. Просто деньги сейчас очень нужны.
— Пришел сказать, что отказываешься, а сам встал и попку призывно выпятил? - улыбка Розенбома обнажила крепкие кривые зубы.
— Я не выпячивал... - покраснел Стасик, - я, может, всегда так стою. И разве под курткой попу видно?..
— Всегда так стоишь? С оттопыренной... попочкой? - правая бровь Розенбома выгнулась коромыслом. Последнее значительно слово прозвучало после долгой, наэлектризованной паузы.
— Да, - ответил Стасик, понимая, что мелет какую-то чушь и оттого еще больше смущаясь и путаясь, - когда, конечно, можно на что-то опереться...
— Может и правда, мне просто показалось? - продолжал странную игру Розенбом, - Встань-ка так еще разок.
Стасик повиновался и облокотился на парапет, попутно подумав, что отвернувшись, спрячет наконец свои раскаленные щечки.
— Ну нет, ты стоял не так... - с наигранным разочарованием протянул Розенбом.
— Та-а-ак... - возразил Стасик.
— Нет, не так, - отрезал Розенбом, - сам ведь знаешь, и сам зачем-то обманываешь. Встань как следует.
Дальнейшее действие исполнило себя само, как-то помимо стасиковой воли. Стасик с испугом наблюдал, как тело его полностью перенесло вес на упершиеся в парапет локти и прогнуло спину так, что попа максимально выпятилась, а нижняя часть булок вылезла из-под задравшейся куртки. Задыхаясь от стыда, Стасик вдруг снова ощутил то пошлое и восхитительное чувство.
— Умничка, - хрипло мурлыкнул Розенбом, тут же забравшись под куртку и продолжив своё исследование нежнокожих стасиковых прелестей, - Ну конечно, ты не такой. С "такими" мне вообще не интересно... А сам я разве такой?..
Он мял зад так азартно, по-молодому, с таким наслаждением проминал через тонкую джинсовую ткань молочный жирок оттопыренных стасиковых батонов, мелко шлепал по ним, сжимал их по очереди в горячей горсти, что Стасик приоткрыл рот, глубоко задышал и почувствовал, что подвыветрившееся было опьянение, кажется, получило второе дыхание - тополя вокруг стали покачиваться, а мерцание отражавшихся в реке огней потекло под его длинные, подрагивающие ресницы, расплавляя стасиков страх в своем тёплом,