таких местах эльфы селиться не любили — здесь явно было что-то не так.
Вечер укрыл зловещий лес покровом темноты. Свет дня сменился узким кругом света фонаря, в котором мелькали тени и силуэты. Уж не развалины ли мелькнули на прогалине? А вон чуть дальше чёрные лозы из чащи торчат, как руки шипастые — того и гляди сграбастают! А он ведь читал, что такие часто вырастали в местах, тронутых Скверной — дурнейший знак!
Вот так он и трясся в стылой темноте, кутаясь в шелка в не по-летнему прохладную ночь. Пока очередной поворот дороги не вынес экипаж на каменистое — или то были куски стен? — взлобье холма.
Вид оттуда днём, должно быть, открывался потрясающий. Ныне же едва можно было разглядеть украдкой выглядывавшие из-за облаков луну и звёзды. Но и кроме них был свет — жиденькая и едва заметная россыпь огней где-то внизу.
Наконец-то цивилизация! А он было перестал в удачу верить!
Прорвавшись через начавшийся ливень, его экипаж достиг ворот и после короткого разговора со стражей, въехал внутрь, в местечко под названием Переярье. К темноте добавилась стена воды, так что разглядеть что-то за окном было проблематично. Кажется, это был небольшой городок, а массивные, похожие на бараки дома в его центре молчаливо намекали на его происхождение от военного лагеря. Но, по крайней мере, постоялый двор в нём имелся, вывеску которого, гласившую: «Дорожный романтик», украшали щит с шипом по центру и тяжёлый топор.
Заведение оказалось простоватым — впрочем, чего ещё стоило ждать в такой-то глуши? — но тёплым и просторным. В полумраке лучин гудели голоса и стучали деревянные кружки, двигались разномастные силуэты — компания собралась самая пёстрая, отнюдь не только люди. В этих силуэтах угадывались крепкие тела и ножны с оружием наготове — словом, то ещё местечко для постоя.
Впрочем, Калебу было не до мордоворотов, едва удостоивших его шелковую одежду взглядами. Всё внимание мага было сосредоточено на очаге в центре зала, над которым на вертеле крутилась свинка. И после трясучки в стылом мраке лесной дороги вид и запах будущего ужина были слаще самых изысканных яств лучших антерпских заведений.
За стойкой его встретил хозяин — сажень в плечах и страхолюдина каких поискать. Вместо лица под огненно-рыжей гривой была настоящая сетка оставленных непонятно какой тварью шрамов, сожравших часть носа и разделивших губы на отдельные лепестки плоти, меж которыми торчали частью битые зубы, а оба зелёных глаза, уцелевших вопреки всему, смотрели с холодной свирепостью. Калеб даже подавил желание удрать, когда этот громила подошёл поближе.
— Шшиво шшелаете? — Поинтересовался трактирщик прохладно, с большим усилием забарывая шепелявость. Зубов ему сильно недоставало. — Ношшлег? Ушшин? Вино? Компанию на ношшь?
Он кивнул на сновавших по залу разносчиц — сплошь крепкие деревенские бабы, что годились гостю минимум в старшие сёстры. Потрёпанные суровым бытом из тяжёлой работы и частых родов, они изрядно подрастеряли в свежести, а тела их поднабрали лишнего. Они напомнили Калебу Милу, если бы та постарела лет на десять, которые провела не в школе магии, а в родной деревенской глуши.
Ах, милая Мила! Вот уж не думал он, что будет скучать по этой простачке! Да, как бы ему не хотелось компании на ночь, а с этими свиноматками пусть местные любятся! Он скорее сам ляжет под кого-то, ха-ха! Но вот бы всё-таки...
Юный волшебник не сумел закончить мысль. Ибо со второго этажа таверны, шлёпая широкими босыми ногами, спускался ангел.
Даже простецкое платье не могло затмить ярчайшую природную красоту этой девушки. Под стать этим суровым краям, она не была обижена телесной крепостью — настоящая дочь деревни!
Манекен