он ни старался, волшебнице было мало. Её магия начала обжигать шарики юнца, наполняя воздух вонью палёных волос.
Это окончательно перевесило его способность терпеть. Оторвавшись от члена дренейки, Калеб взмолился:
— Прошу, не надо! – Выдавил он сквозь слёзы. – Я стараюсь изо всех сил! Я правда не могу лучше!
Глаза дренейки сузились.
— Не можешь, говоришь? – Произнесла она с некоторой ленцой в голосе. – Охотно верю – ты бездарен и жалок, этого и следовало ожидать. Раз ты не способен проявить должно тщание, я возьму на себя привилегию контроля. Ты ведь не против?
Он попытался ответить – утвердительно, само собой. Но рот перестал слушаться парня, раскрываясь сам по себе широкой буквой «О». Затем, контроль покинул и остальное лицо, потом шею, плечи, спину. Бросив испуганный взгляд вниз, он увидел гуляющие по телу змеями синеватые символы из света, что прилипали к коже так, будто были на ней нарисованы. Чем сильнее был испускаемый ими свет, чем длиннее становились вереницы символов, тем меньше власти оставалось у него над своим телом.
Так, пока он не лишился её вовсе. Калеб только и смог, что замычать, безвольно наблюдая за тем, как его тело против воли последовало за манящим пальчиком дренейки. Насадившись ртом до входа в глотку, оно принялось двигаться в темпе, на который не должен был быть способным.
Мучительном темпе – мышцы его, работающие сверх любой меры, горели огнём, связки натягивались струнами, суставы ныли. А перед глазами с кроличьей частотой туда-сюда мелькал плоский животик дренейки – окружающая же обстановка и вовсе превратилась в набор смазанных скоростью его движения пятен.
Одной отдушиной было лишь то, что более не было пляски жарких огоньков внизу. Бедная его мошонка наконец смогла отдохнуть в прохладе, уже не рискуя в колдовском пламени потерять способность размножаться. Остальное же тело кричало в агонизирующем изнеможении – дренейка, памятующая о целительной магии подруги, нисколько не заботилась о его сохранности. Юноша стал не более чем безвольной игрушкой в руках волшебницы-садистски, как кукла в руках негодной девчонки-непоседы.
Постепенно, рогатая начала двигать тазом ему навстречу. Её дыхание стало более частым и сбивчивым, движения учащались, а магия всё сильнее терзала тело парня. Тому едва удавалось подавлять тошноту от постоянных тычков залупы в верхушку глотки. А где-то на краю его сознания чёрным ростком паники прорастала мысль – Изора выходила на финишную прямую.
Калеб прекрасно понимал, где именно проходила эта «прямая» и чем являлась. Ему даже зажмуриться не дали, когда испустившая долгий страстный стон магичка двинула бёдрами навстречу его тёплому влажному рту, самую малость ткнувшись в начало глотки. Чувствуя, как выпуклость уретры по низу её члена набухает навстречу залупе, юнец мог только мычать в пустом протесте.
А затем ему впервые довелось почувствовать чужую сперму на вкус.
Калеб едва успел задержать дыхание, когда мощная струя ударила в заднюю стенку его рта. Срикошетив, густая жидкость устремилась вглубь, но сжатая в панике глотка не пустила её. Быстро заполнив доступное пространство, она устремилась вверх – прямо в рот.
Всё, что касалось вкуса её предсемени, самого семени касалось вдесятеро сильнее. То был сильнейший, забивающий рот целиком, коктейль из горечи и солони, и чего-то неописуемого, ощущавшегося инстинктами, но не разумом. Чужой вирильности, что выхолащивала мужественность и ломала гордость, указывая юнцу на его текущую роль послушной дренейской самочки-подстилочки.
Семя полилось по его подбородку, слёзы – по щекам. Унижен, растоптан, поруган – ещё сильнее, чем прежде. И будто дабы присовокупить к его душевным страданиям физические, стонущая от удовольствия дренейка и не думала прекращать. Член её всё пульсировал во рту мага, выплёвывая всё новые и новые
Неугомонное купе. Часть 4. Вечер. (с эпилогом)