и глядя в лицо дочери, немигающим взглядом, вошел в неё на всю длину и толщину. Лена даже вскрикнуть не успела, прежде чем массивный стояк отца, заполнил её сочное, возбужденное нутро.
— Лен? — поцеловав дочку в губы, слегка ухмыльнулся Михалыч — Я тебя насилую сейчас?
— Н-н-н... Не-ееет... — Ленка замотала головой, всё ещё глядя на папу, распахнутыми от переизбытка чувств глазами.
— Свои не насилуют, Ленчик, запомни — отец качнулся, заставляя беременную дочь, застонать на тяжелом члене — Свои любят... — он взял Лену за затылок, притянул к себе и поцеловал в губы.
Она ответила на поцелуй, краснея от жара возбуждения и прикрывая глаза.
— Ещё, пап... — прошептали алые губки, в губы отца.
Прижав к себе, нежное тело дочки за талию, Петр задвигался в ней, пристально наблюдая за эмоциями Лены. Плод внутри неё, давил на член сверху, усиливая приятные ощущения, для обоих.
Стол тихо поскрипывал, под обнаженной задницей дочери и она стонала ему в такт, тихо попискивая, в объятиях родного отца. Ещё несколько мгновений и Лена сама задвигала коленками, качаясь навстречу проникновениям папы.
Михалыч брал губами её торчащие соски, щекотал их языком, посасывал с нежностью. Трахая Лену, отец думал о том, как она выросла, какие прекрасные, женственные формы, обрело её, когда-то худенькое тело.
Теперь от ебли, колыхались бедра и покачивались груди. Она стонала жарко и с наслаждением, двигалась навстречу отцу.
Красивая, беременная, родная.
Качнув ещё десяток раз, отец выплеснул горячий поток, глубоко в лоно дочери и устало вздохнув, отошел назад.
— Ложись на стол — тихо попросил он, убирая со столешницы кружки и вазочку с печеньем.
Лена послушно легла, ойкнув, когда спина, коснулась холодной поверхности.
Отец сел рядом с ней на стул и немо полюбовался телом Лены. Колено, крутое бедро, изящный холм живота и полушария грудей скатившиеся на бока. Грудей, которыми она выкормит будущего ребенка.
— Это пацан — улыбнулся Михалыч, положив руку на живот дочери и мягкое его погладив — Сильный, красивый пацан! — добавил он.
Снова наклонившись вперед, отец опять слился губами в поцелуе с Ленкой. Погладив живот правой рукой ещё раз, он завел пальцы, под лобок дочери и погрузил их, в скользкое влагалище, покрытое соком возбуждения и спермой.
Ленка с готовностью раздвинула ноги.
Отец перенес поцелуи на грудь дочери и снова втянул в рот сосок, играя с ним языком. Пальцы его правой руки разминали её клитор, нежно, умело и уверено. Лена выгибалась, стонала и покрывалась румянцем всё больше, томно вздыхая, под ласками папы.
— Помнишь, раньше я говорил, что ты лучше всех? — сбивчиво дыша от движений и нового возбуждения спросил Михалыч.
— Дааа... Аааа — выдохнула извивающаяся под пальцами отца, Лена.
— Что ты самая умная, самая красивая. Помнишь?
— ДААА! ДААА!
— Ты была, есть и будешь, самой лучшей женщиной в мире, для меня! — Петр облизнул сосок дочери, под её стоны и договорил:
— И запомни, я единственный, кто говорил тебе это искренне. Не для того, чтобы польстить, или трахнуть тебя. А потому что я, так и думаю. Живу тобой и только тобой.
Рука отца ускорялась и Лена подняла коленки вверх.
Удерживая голени руками, она развела бедра широко в стороны, подставляя свою разбухшую, скользкую промежность свету люстры и ласкам отца.
— Иди сюда, доченька — снова шепнул отец, приподнялся и вновь поцеловал её, угадав наощупь момент оргазма.
Сорвав свои губки, с губ отца, дочь выгнулась дугой и задрожала в сладкой судороге.
Она билась несколько секунд, сжимаясь и выгибаясь снова. Стол скрипел, отец улыбался, глядя на наслаждение Ленки.
Обмякнув, она благодарно посмотрела на папу и торопливо обняла его, уткнувшись лицом в родное плечо.
Однажды в большом городе 
