Что ты делаешь? — слабо сопротивлялась Людмила, прижимая обеими руками Лилькину голову к своей промежности.
— Молчи, дура! Лови момент! Кайф лови! — шептала та в ответ, не отрывая губ.
— Давай! Но ты никому не скажешь об этом? Я же в первый раз такое чувствую...
— Что? Нравится? Я еще и не такое могу, — Лилька развернула лежащее на постели тело молодухи и прильнула языком к маленькой дырочке между ягодицами.
— Ах! — шептала Людмила, словно боялась, что ее здесь кто-то может услышать.
— Терпи, корова, сейчас доить начну! — Лилька протянула ладони к груди Людмилы, ухватилась пальцами за пятачки груди и стала слегка сжимать и разжимать пальцы. От этого такого простого, но нежного прикосновения Людмила балдела так, что тут же почувствовала, как ее киска между ног в тот же миг повлажнела. Она поняла, что становится любовницей этой энергичной, пробивного характера женщины, этой веселушки-хохотушки, которую никто в гарнизоне по-серьезному не воспринимал, считая легкомысленной болтушкой. Даже опытный сердцеед и дамский угодник гарнизонный экстракобель Калиневский со своим могучим членом, недооценил Лильку Мацко, Королеву минета, до которого у мужиков, к сожалению, не у всех доходило, так как многие побаивались, что та «трясина», которая была у этой женщины между ног могла так засосать, что и не выберешься, что не входило в планы многих мужчин, настоящих мужей, любящих своих жен и детей. И мало кому приходило в голову, что Лилька была просто Принцессой секса, а не любимой женщиной «Механика Гаврилова».
Людмила, тоже тонкая душа и любительница секса, тут же поняла Лилькину безудержную тягу к сексу и просто рассудила, что «подарить» мужа на ночь этой липучке намного дешевле выйдет, так как та в благодарность за такую услугу наградит не только пылкими чувствами в постели, а, глядишь, и еще что-нибудь в благодарность за содеянное сошьет. Не учитывали только одно, о котором никто и не догадывался, что все это, что вытворяла Лилька с клиентами по шитью и кроватными делам, она аккуратно записывала в своем дневнике и докладывала пани Калиневской, которая в тот же день или в определенное замполитом время, доносила ему коротко, жестко, без излишних эмоций, в которых тот и не нуждался. Однако, бывало и так, что во время таких докладов замполита тоже начинала разбирать жгучая потребность забросить всю эту обязанность доносчика, и просто завалить тут, прямо на полу, эту красивую, элегантную, но очень расчетливую польку и вдуть ей между ног, но силы у него уже были не те, он порядком был уже потрепан службой, да и кадр он был уже не пробивной, свои пенсионные звезды капитана второго ранга он уже давно получил, а капитаном первого ранга ему никогда не быть, так как у него не было за плечами академии, как одной из необходимых ступенек к адмиральской должности и звании адмирала. Он частенько употреблял в общении с подчиненными, шутливо говоря, что «мы живем в то замечательное время наших славных традиций, когда дети офицеров становятся офицерами, а дети адмиралов — адмиралами». Люди посмеивались, но и согласно кивали, понимая ту правоту жизни, которая расставляла людей не по таланту (что бывало редкостью), а, зачастую, по субординации родителей, что мы и сейчас видим.
Прибежав домой, Людмила приготовила мужу сытный ужин, понимая, что ему придется ночью поработать у этой «развратной» Лильки, и ей было бы очень неудобно перед подругой упасть лицом в грязь, если ее мужик вдруг оскандалится перед этой бестией в постели. Но опасения ее оказались излишними. Муж пришел с работы на полчаса раньше и сообщил жене, что
Кто умрёт? 