жену за руку, затем смотрит на меня — размазанная помада, заплаканные глаза, чулки с поясом.
Тишина.
— "Так... Значит, ты, мразь, ещё и мою жену трахаешь?!"
Хотя если быть по настоящему честным еще пять минут назад она трахала меня.
Он резко переворачивает меня на живот и, даже не снимая джинсов, грубо входит.
— "Вот получи, шлюха!"
Боль. Унижение. Неожиданное возбуждение.
Катя наблюдает, попивая шампанское, а подруги заворожённо смотрят, как их подругу грубо трахают на полу, а меня — на том же самом страпоне, который только что был во мне.
Когда он кончает, он швыряет в меня деньгами:
— "На лечение задницы, пидор"
Дверь захлопывается.
Тишина.
Потом Катя начинает смеяться, и все подхватывают.
Я лежу в луже спермы, слёз и шампанского, и понимаю — это только начало.
Клеймо.
После их ухода я сидел в ванной, дрожащими руками пытаясь смыть с себя сперму, кровь и позор. Вода была ледяной, но я продолжал тереть кожу, пока она не покраснела.
В зеркале на меня смотрело чужое лицо:
— Размазанная тушь черными подтёками сползла по щекам
— Губы, ещё недавно алые от помады, теперь бледные, искусаны до крови
— На шее — фиолетовые отпечатки пальцев того, кто сделал из меня...
Я резко отвернулся.
"Пидор"
Это слово жгло сильнее, чем боль между ягодиц.
Катя застала меня, когда я рылся в аптечке в поисках хоть чего-то, что поможет смыть это ощущение.
— "Ну что, мой мальчик, теперь ты понял разницу?" — она облокотилась о дверной косяк, играя новым ошейником в руках. — "Между игрой... и настоящим унижением."
Я не ответил. Мне хотелось кричать, рвать на себе эту дурацкую женскую одежду, смыть с себя всё до последней капли...
Но когда её пальцы коснулись моего плеча, я вздрогнул — и расплакался.
Катя обняла меня сзади, её губы коснулись моего уха:
— "Это только начало, он первый, но не последний! Ты думаешь, я не знала, что Сергей сегодня вернётся с рыбалки раньше?"
Её руки скользнули вниз, к моим бёдрам.
— "Но теперь ты знаешь. Знаешь, на что способно твоё тело. На что я его способна подготовить."
Я закрыл глаза, чувствуя, как её пальцы проходят по следам от его ногтей на моей спине.
— "Завтра будет легче. Послезавтра — ещё легче. А через месяц..." — она повернула меня к зеркалу, — "...ты сам будешь просить об этом."
Я смотрел на наше отражение:
Её — безупречную, в чёрном шелковом халате
Меня — размазанного, в порванных чулках, с клеймом другого мужчины между ног
Что было самым страшным во всем этом, спрашивал я себя?
Страшным было то, что я начинал видеть в этом смысл. Но этот страх перемешивался с возбуждением.
*****
Пустота
Последние лепестки камелий в хрустальной вазе почернели, но я продолжал каждый день менять в ней воду. Как будто это последняя ниточка, связывающая меня с той Катей, которая когда-то с восторгом принимала мои поклонения. Теперь её любимые духи "Чёрный Орхидей" лишь призраком витали в нашей - нет, уже только её - спальне.
Я сидел на краю кровати, бессмысленно разглядывая свои руки. Длинные, тщательно ухоженные ногти цвета спелой вишни казались теперь карикатурой на женственность. В зеркале напротив отражалось бледное существо в кружевном пеньюаре - не мужчина и не женщина, а лишь тень того успешного бизнесмена, каким я был когда-то.
Сегодня утром я в сотый раз попытался привлечь её внимание. Надел то самое чёрное боди, в котором она когда-то называла меня своей "совершенной девочкой". Подкрал глаза, как она любила. Даже пристегнул ошейник с крошечным серебряным колокольчиком - наш первый, самый нежный.
Когда она вошла в спальню, её взгляд скользнул по мне, как по неодушевлённому предмету.
— "Ты ещё здесь?" - её голос прозвучал устало, словно я был надоевшей игрушкой,