пустой уже бутылкой, что спустя секунду скрылась под её хвостом.
Тут уже Кальдера не могла оставаться безучастной. Она почувствовала, как вместо знакомого уже свиного члена, что был будто лишён температуры как таковой, в растянутое колечко мышц упёрлось холодное стекло.
И до чего глубоким и мощным было это рычание! Оно шло из самой утробы эредарской мужедевы, и даже вываленный язык не мог его исказить. Глухое, звериное, оно промаршировало мурашками по спине Калеба, что замер в ужасе, какой положено испытывать лишь добыче перед лицом хищника.
Вот только на лиловокожую наглёнку это не произвело ровно никакого эффекта. Она только похлопала подругу по красной заднице, да спросила, нахально:
— Ну чё, свиношлюшка, готова?
В глазах Кальдеры горел огонь – теперь уже буквально. Язычки бездымного оранжевого пламени поднимались от её глазниц и обвивали рога. Был бы вепрь над ней настоящим – уже бежал бы прочь с палёной шерстью, визжа.
— Фа фофла фы!!! ФУХА ФЁФАНАЯ!!
Орала Кальдера сквозь кляп собственного языка. Вылизывать Изору, впрочем, она не забывала.
— Ишь ты – ругаться вздумала. – Воскликнула где-то в стороне Стимула. – Поди пожёстче хочет.
Серая глядела на спектакль, надрачивая хер и закусив губу. Другой рукой она как тесто мяла свои упругие грудки.
— Точняк! – Согласилась Оторва. И перевернула бутылку.
Глаза Кальдеры расширились, огонь в них разгорелся ярче. Основания стеклянного сосуда толщиной обставляло даже её могучее достоинство. Касаясь холодной поверхностью её заветного колечка, оно было намного шире – вставлять такое, что заставлять рожать наоборот. И вовсе не предназначенным для этого отверстием.
Будто это могло остановить воровку! Насвистывая под нос что-то задорное, она принялась запихивать в зад подруге массивную бутыль.
Напрасными были протесты краснокожей. Ей только и оставалось, что кряхтеть от попыток Оторвы пропихнуть сосуд. Но кольцо мышц, даже растянутое вепрем, не желало поддаваться. С огромным трудом, лиловой удалось вставить внутрь самый кончик – так, чтоб не выпадало. Завершить задумку ей просто не хватило сил – даже эта попытка заставила её утереть пот со лба.
Надувшись, она заозиралась в поисках альтернативных методов. Глянула на подруг, но те лишь пожали плечами, мол: «твоя идея, ты и пыхти». От этого лиловая надулась ещё сильнее, став лицом похожа на сливу, но очень быстро нашла решение.
— Эвридика! – Воскликнула она, просияв.
— Эврика. – Машинально поправила её дипломатка, и добавила: – Неграмотное ты чмо.
И покачала головой, разочарованная невежеством подруги. Ах, если бы последней вообще было дело до высоких материй!
И тогда до кряхтящей Кальдеры дошла вся полнота оторвиного плана. Право дело – ну зачем пыхтеть самой, если рядом уже есть готовый стараться волшебный вепрь?
— ФФОООЙ!!! ОООООХИИИИ!!!
Воздух со свистом покинул лёгкие эредарки, когда кабанище подался крупом навстречу её заднице. Ловкие ручки Оторвы направили острый кончик свиного члена прямо в горлышко бутылки. Тонкий, он проник внутрь до донышка – теперь ему было не соскочить, сколько ни дави.
А давил вепрь знатно. Вкладывая в движение всю свою немалую, зверино-машинную силу, бутылкой он как тараном раздвигал ставшую неподатливой плоть краснокожей. Вперёд и вперёд, двигая по крепкому животу силачки крупный бугор, пока тот не остановился где-то над пупком. К горлу Кальдеры подкатил ком – должно быть, стеклянный сосуд сейчас завис на самом краю толстого кишечника и давил теперь прямо на желудок.
Ком в её горле стал десятками и сотнями накатывающихся волнами комков, когда волшебная зверюга начала двигаться. Всё в том же методичном ритме живой машины,
Волшебный вечер