этом положении скрыть выражение удовольствия на лице.
Увы, стало еще хуже! Если в прежнем положении контакт был довольно легким, то теперь сын навалился на нее сзади, и твердющий кол двигался настолько плотно, что губки почти обнимали его вдоль ствола, и возникло опасение, что в какой-то момент ткань соскользнёт, и тогда... Тогда... Светлана со страхом поняла, что сама не знает, как тогда поведет себя – оттолкнет сына... или же нетерпеливо направит член в исстрадавшуюся мокрую дырочку... Ей еще удалось, как можно возмущеннее восклицать: «Антон! Руки!» - когда сын принимался оглаживать бархатистые округлые ягодицы, но на большее уже не было сил. И опомнилась, занятая туманящим сознание возбуждением, слишком поздно – сын расстегнул бюстгальтер, сразу упавший вниз. Что толку, что бретельки обвились вокруг запястий, если чашки очутились на простыне? И тяжелые упругие груди свободно вздрагивают при каждом движении члена вдоль щелки?
— Антон, зачем ты это сделал?
— Ну, мам, я же не вижу тебя спереди. Так какая разница?
— Не мамкай!
А что ей оставалось сказать? Формально Антон был прав... Но кто ему мешает чуть отклониться и заглянуть сбоку?
Впрочем, эти опасения очень быстро стали неактуальными: сын вдруг сдернул трусики на середину бедер, сжал мертвой хваткой ягодицы и послал член вперед.
Светлана только и успела вскрикнуть:
— Антон! Ты с ума со... Ааах!..
Жесткая головка восхитительно скользнула по чувствительному треугольничку, по клитору и без труда вторглась во вполне готовое к крупному члену влагалище.
— Антон, ты – негодяй, - простонала мать, чувствуя, как толстый горячий стержень до предела растягивает влагалище, благодарное за такое обращение.
— Да, мам, я готов понести любое наказание, - ответил он, слегка направляя мать на свой член.
И она сдалась, приказав стонущим голосом:
— Быстрее!..
Дальнейшее слилось для женщины в непрекращающуюся череду наслаждения. Своим опытом она компенсировала энтузиазм сына: отклонялась назад и клала мальчишечьи руки на сиськи, чтобы он их как следует потискал; оседлав его, заставляла взяться за соски и руководить собственными движениями; перевернувшись, низко наклонялась к его ступням, чтобы он полюбовался, как ходит в ней ствол, обрамленный колечком влагалища; на боку, положив пальчики на кисть юноши, дирижировала порханием подушечек по чувствительному треугольнику... А еще приходилось во время смены поз недолго отсасывать сыну... Она, конечно, в первый раз, когда он об этом попросил, сварливо бросила: «А ты заслужил?», но, не ожидая ответа, насадилась ртом на член, заскользив колечком губ по толстому стержню, влажному от собственных соков...
Но наконец, вновь предельно раскрывшись на спине перед нависающим сыном и почувствовав, как в уделанное влагалище загоняется толстый горячий член, женщина забилась в оргазме, взвизгивая и стоная от сладострастных толчков. Юноша не выдержал вида кончающей перед ним матери и туго сжимающихся стенок дырочки и, задрав голову, с хриплым стоном выпустил в нее обжигающе-пульсирующую, густую струю.
И почувствовав, как в матку бьет сперма, Светлана сорвалась в новый штопор умопомрачительных судорог...
Светлана лежит на постели на животе перед ноутбуком и болтает в воздухе изящными ступнями. Входит Антон и тут же оказывается рядом. Его руки задирают халат и пальцы проходятся по щелке, обтянутой тонкими черными трусиками.
— Сын! Мне нужно срочно отправить письмо, - жалобно лепечет она, но слегка приподнимет попку и раздвигает бедра.
— Разве я тебе мешаю? – в его голосе слышится коварство.
Трусики перечеркивают тонкой черной тесемкой округлую ягодицу, а пальцы добираются до обнаженных половых губок. Женщина еще пытается печатать. Сын ложится на нее под щелканье клавиш и заправляет на всю длину...
... - Антон, ты видишь, что я понаписала – ни одного слова правильно, все подчеркнуты красным... А иногда вообще какая-то абракадабра!
Алина. Каникулы