обернулась к Ольге и с кивком протянула блестящую штуку ей. Потом, взяв меня за плечо, повернула боком и встала передо мной на колени. Глядя снизу мне в глаза, шлепнула ладошкой колышек, отчего он закачался, посмотрела в камеру и засмеялась довольно. И, прихватив рукой, принялась играть с ним уже язычком. Я тут же увидел на ее щеке яркий свет от прожектора камеры, чуть подрагивающей в Олиных руках. Улыбнулся «операторше», прикрыл глаза, положив руки на Нинкину голову, и весь уходя в ощущения, приходящие снизу. А Ольга подобралась чуть сбоку, присела на корточки, глянула под себя, на секунду отвлекшись, схватила со стола салфетку, быстро протерла ей у себя в промежности, чтобы не испачкать пол, отбросила смятую бумажку в сторону и стала снимать Нинкино искусство в упор, метров с двух.
Нинка так и разрядила меня в этом положении, приняв два первых толчка моего семени почти в горлышко, а потом, открыв ротик и глядя в камеру, не хуже профессионалки разобравшись и с остальным. Показала напоследок в камеру рот, заполненный моим секретом, подобрала язычком в него крошечную полоску семени с губ, проглотила, высунула уже чистый, розовый язычок и, с довольным урчанием, тщательно облизала все мое хозяйство от складки под мошонкой до почти закрывшейся уже головки. Аккуратно опустила член вниз, прижала ладошкой, погладила, глянула еще раз оценивающе, удовлетворенно сказала: «Вот так!» и, почти прыжком, встала на ноги. Толкнула меня на диван и сама шлепнулась рядом. Оля, отойдя чуть назад, продолжала нас снимать, и Нинка, ухватив мое почти совсем бессильное хозяйство, быстро наклонилась, чмокнула его, выпрямилась и, вскинув вторую руку вверх, смеясь сказала: «Иесссс!». Едва успев выключить камеру, Оля рассмеялась и, перемещаясь как-то боком, уползла в сторону. Почти упав рядом с мужем, откинулась на спинку дивана, расслабленно чуть раздвинув круглые коленки.
Мишка, как бы не впервые с того момента, как с него слезла жена, полностью открыл глаза. Смурно оглядел всю компанию, пробормотал: «Не «иес», а «вау»», и прикрыл их опять. Мы втроем переглянулись и тихонько, слабенько, но дружно заржали. На большее сил уже не было, хотя прошло с момента Мишкиного появления с камерой, наверное, от силы минут двадцать.
Немного погодя зашевелилась Ольга. Раздвинув ноги пошире, она, приподняв бедра, задумчиво запустила два пальца себе в пещерку, вытащила их, осмотрела, понюхала и удовлетворенно облизала. Нинка зашевелилась следом, с улыбкой глядя на подругу, проделала то же самое, и с деланным удивлением уставилась сначала на свои пальцы, хоть и блестящие от соков, но без малейшего присутствия чего бы то ни было белого. Уставилась на меня:
— А мое где?
Лениво пошевелившись, я похлопал жену по коленке:
— Сама выбирала, куда...
Нинка шутливо заворчала: «Вот тунеядец, Мишка вон своей две палки кинул, а ты...», но здесь уже открыл один глаз Мишка и покачал головой:
— Одну... Второй раз Олька сама кончила, меня не дожидаясь...
И хихикнул, за что получил шутливый шлепок по ляжке от жены.
Еще немного помолчали, отдыхая, и Ольга зашевелилась опять.
— Ладно, сиди, не сиди... В душ пора...
Встала. Нинка, как и всегда после недолгого акта любви, напоминающая игрушку на пружинках, подскочила: «И я с тобой!», кинула на меня еще один критический взгляд через плечо: «Хотя только за компанию, так-то мне не надо. Ух, бездельник!», и дамы подались в сторону бани. Я с интересом посмотрел вслед Оле: все-таки нет на этом свете ничего красивее, чем удовлетворенная женщина. Даже со спины. Разве что, женщина в момент оргазма, но это, обычно, совсем недолгое явление. Перевел взгляд на попу своей родной половинки и понял, что
Лесбиянки-насильницы