Романа Дмитриевича зашлось от жалости к своему ребенку. Отец хотел крикнуть: «Прости меня, сынок», но спазм перехватил горло, из него вырвался лишь какой — то горький хрип, и слезы покатились из глаз старика. "Герой - любовник" плелся по лестнице, держась за перило, его душила одышка, и сердце в груди билось так тяжко, что, казалось, вот - вот проломит грудную клетку и вывалится наружу. Все - таки он капитально отвык от таких секс - прогонов, на Наташке он оставил буквально все свои силы. Отец и сын нечаянно толкнулись плечами, Павел подал родителю телефон, и голый по пояс Митрич поковылял на улицу в беспорсветный дождь, который сеял и сеял на село, луга, леса и поля.
Мужика видели в церкви, где он ругался с батюшкой. Фермер, он же единственный спонсор местного храма, явился разузнать, является ли грех, совершенный во благо, грехом?
Священник, отец Онуфрий смиренно ответствовал, что всякий грех — грех и есть.
— Чего ты мелешь?! - Неожиданно вылупил глаза пришлый грешник. - Поп ты хуев, я пришел к тебе за утешением, а ты мне морали читаешь? Хер ты больше от меня хоть копейку получишь.
— Так это смотря по контексту! - Взвизгнул козлобородый, смекнув, что ляпнул не то.
— Вот тебе, сука, контекст, вот тебе контекст, гуманист хуев! - Схватив за бороду святого отца, непутевый сын божий возил его по полу, пинал ногами, обутыми в раскисшие от грязи комнатные тапки.
В это время сын Митрича вкачивал в себя уже вторую бутылку редкого, кубинского рома, густого и черного, как смола и облизывал свои кулаки, которые разбил о стены - по всему коридору они были забрызганы кровью. Там стояла монстера в кадке, в крови была и она.
Мать и жена сидели напротив Павла, они пытались как то помочь ему, но не знали как. Все трое безмолвно торчали со своих сидушек, как попало комкали гримасы, а те сочились слезами.
В тот вечер и закодированный Митрич напился в стельку. Домой он притащился, отталкиваясь руками от качающейся под ногами земли. Под утро его увезла «Скорая», а в 9 он скончался в районной больнице в кардиореанимации. В гардеробе жаловались потом, что вещи покойника густо пропахли ладаном, как будто он причащался перед смертью.
Через девять месяцев Наталья родила своего первенца, Павлу, выходит, сына и брата. Все таки впрыснул нечаянно свое плодородное семя свекор в созревшее лоно снохи. Глубоко вспахал и засеял опытный фермер свою последнюю розовую борозду.
Есть такая примета: чтобы в семье родился младенец, надо, чтобы умер кто - то из старших родственников.
Так и живет в народе это старинное поверье, дробится и качается, то находя, то не находя свое подтверждение.
Ибо жизнь человеческая непостоянна, как море и столь же зыбка, как его лунная дорожка.
Тетя Эмма дает клизму