Со странной смесью страха и гордости Стасик отошел на пару шагов от камеры и, прикрывая внезапно скорнюшонившийся член, покрутился вокруг своей оси, одновременно (чего он никак не ожидал от себя) умудряясь повиливать бедрами.
— По-о-почка, - довольно пропел Розенбом, и, если бы Стасик в тот момент смотрел на экран, он заметил бы, как контур розенбомовской ухмылки усложнила похоть - правый угол губ поднялся, обнажив хищный желтоватый клык, - не хуже захаркиной. Я жопы-то не очень, а вот попки... Ты это, слышь, малый... Раздвинь и поближе подскочи.
— Охуел совсем?.. - прошептал Стасик, и сердце его прыгнуло прямо в пересохшую глотку.
— Что сразу охуел? - в голосе Розенбома ощущался спокойный, гипнотизирующий напор, - Просто ты сейчас покажешь мне товар лицом...
Стасик помялся, почесал обеими руками зазудевшие вдруг ляжки, отчего смешной его писюнок всё же мелькнул на пару секунд в кадре, потом залпом выхлебал остатки коньяка, подошел к ноуту, нагнулся и повлажневшими ладонями развел белые, сахарные ягодицы.
Стасикова мобилка тут же тренькнула. На экране появилось сообщение о поступлении на счет суммы, составлявшей ровно половину от заявленного Розенбомом гонорара.
* * *
Два с половиной часа, остававшиеся до их встречи, Стасик не находил себе места. На подготовку (Розенбом проинструктировал его, что следует сделать - попа дважды выплёвывала проржавевший душевой шланг, с которого Стасик едва сумел скрутить насадку, прохладная вода текла по накачанным ляжкам, а лужа на полу ванной грозила протечкой) ушло максимум полчаса, в оставшееся время Стасик пробовал качаться, но гантели выскальзывали из рук, пробовал читать, но через минуту ловил себя на том, что лишь проговаривает про себя слова, не улавливая смысл прочитанного, пробовал дрочить, но член вел себя как испуганный суслик, не желавший вылезать из норки. Стасик маялся. Он ходил по квартире, свистел (ему хотелось делать это беззаботно, а получалось скорее нервно), пока наконец, минут за двадцать до намеченного выхода на улицу, в дверь раздался звонок.
Натянув на себя трусы задом наперед, Стасик помчался открывать.
Это был курьер - безразличный долговязый парень, покачивающий башкой в такт доносящейся из-под наушников "Мишуги". Он впихнул Стасику сверток, заставил его расписаться и, фальшиво подпевая, ускакал вниз.
Стасик прикрыл дверь и развернул сверток. Куртка выглядела на удивление стильно. Чёрная, кожаная, потёртая именно так, чтобы казаться не сколько старой, сколько стильной, она навевала мысли о войне и сексе одновременно - во всяком случае, так её чувствовал Стасик. Он влез в нее и с видимым удовольствием покрутился перед зеркалом. Запахнул ее, поднял пошарпанный воротник и подумал, что, пожалуй, со своего гонорара он мог бы купить себе похожую - выглядел он реально круто. Стасик приосанился и сунул руки в карманы. В одном из них что-то лежало.
Стасик развернул еще один, совсем небольшенький сверток. Ярко-пурпурные трусишки смотрели на него идеально круглой, диаметром сантиметров в десять прорехой - на том самом, тайном и стыдном месте. Гульфик был уплотнён какой-то прокладкой. Стасик натянул труселя, мысленно отметив, что они как раз впору - обхватывают, но не жмут - и приподнял куртку сзади. Бледная плоть засветилась бесстыжей луной на багровеющем небе. Стасик почувствовал, как писюн, тесня стягивающее ложе, стремительно набухает.
****
Не смотря на то, что поверх специально-дырявых трусишек на Стасике были, разумеется, одеты джинсы (вместо ремня их держали подтяжки - еще одна идея Розенбома), а зад прикрывала куртка, Стасик не мог избавиться от ощущения, что самая стыдная часть его попы обнажена и видно это абсолютно всем.
К месту встречи шел он не напрямик, а закоулками. Почему - он не спрашивал себя, просто делал
Любовь пришла негаданно, незванно...