не советских еще времен (одеколон "Русский лес", лак для волос "Прелесть" с тремя строгими по нынешним меркам нимфами) Стасик прятал от соседа фляжку Старого Кенигсберга. Рука как-то сама потянулась к фляжке, губы как-то сами обхватили горлышко, и по глотке обжигающе потёк черносливовый, обещающий приключения коньячок.
Стасик блаженно потянулся, потом еще покрасовался перед зеркалом, прогибая поясницу, как учил его делать тренер при гиперэкстензии. Какими нужно быть дурами, чтобы упустить такого парня... Он снова сел за комп, какое-то время ёрзал, чувствуя, как сердечко ускоряет свой темп то ли от Старого Кенигсберга, то ли от волнительности ситуации, наконец, выпятив губы, резко выдохнул струю коньячного воздуха, сглотнул слюну и чуть дрожащими пальцами набрал "Привет!" автору объявления, укрывшемуся за псевдонимом "Розенбом". Тот предложил перейти в Ватсапп и Стасик легкомысленно скинул свой номер.
Видеовызов был так стремителен, что Стасик чуть было не столкнул с диванчика недопитую коньячную фляжку, однако всё же собрался с духом и ответил на вызов, направив камеру ноута так, чтобы собеседник мог видеть лишь губы и подкачаную безволосую грудь. Розенбом же не скрывал себя. Он оказался мужчиной под шестьдесят - плечистым, жилистым, с густой седой гривой и гладко выбритыми висками. В голове Стасика откуда-то всплыла фраза: "Ты еще крепкий старик, Розенбом".
Розенбом был прям и лишен каких-либо околичностей. Почесывая седую грудь через поношенный тельник, он хрипло произнес, что готов будет заплатить Стасику на совершенную им услугу: в течении пары часов они будут вместе гулять по городу. Заявлялось посещение достопримечательностей и ресторана (понятно, за розенбомовские денежки), а важный нюанс был в том, что Стасик позволит всё это время не только лапать свою "круглую, безволосую попку", но и проникать в анус навазелиненным большим пальцем правой руки. Более от него ничего не требовалось. Палец был тут же продемонстрирован - он и правда был большим, особенно когда появился на переднем плане экранчика, чуть заслоняя не лишенную добродушного цинизма улыбку его владельца. И да, конечно, это совсем не секс.
Стасику стало и смешно и почему-то страшно. Дыхание его перехватило, а невидимая миру дырка сжалась. Нервно похехекивая, подпустив того разбитного пацанства, которое он так ценил в приятелях по тренажерке, он спросил, не сдурел ли его собеседник, предлагая заняться подобным не где-то, а на улице, во вполне себе людных местах? Собеседник, оценив этот вопрос как принципиальное согласие, после которого требуется лишь уточнить некоторые детали, сказал, что прогуливаться они будут уже в сумерках - это раз, и что Стасик наденет закрывающую зад куртку, через карман которой, а после - уже через дыру в кармане, Розенбом и просунет свою жадную до тугого анального жара лапу, и если кто-то и увидит их, то подумает, что они просто стоят приобнявшись - это два. Как дядя с племянником, добавил моряк, переместив обугленную спичку из одного края ухмыляющегося рта в другой.
Ни травм, ни какой либо огласки, разумеется, не будет - Розенбом более чем адекватный человек, ведь - Стасик должен был согласиться - для того, чтобы иметь финансовую возможность так вот запросто кинуть немалую сумму ни на что, на смешную прихоть, адекватность просто необходима. Просто Стасик даст ему пару часов трогать свою попку, в том числе и там, внутри, а потом получит свои денежки и они разойдутся, даже не узнав имён друг друга. Кстати, спросил вдруг Розенбом, будто внезапно вспомнил что-то важное - у тебя реально попка, а не жопа?
Стасик нервно хмыкнул, чувствуя, как его и без того не слишком большой писюн втягивается, будто чувствуя опасность. Сердце колотилось так, будто хотело