наполовину ушло под воду. Поверхность моря медленно темнеет, и сразу затем становится черной, как тушь. Последние лучи, как корона ещё удерживаются над горизонтом. Затем и они сокращаются, бледнеют и только оранжевые облака ещё хранят остатки дня. Кровавая полоса растягивается по всему горизонту и медленно потухает. И сразу же ночная тьма накрывает всё земное и водное пространство. На небе загораются мириады фонариков-звезд, словно в небесной канцелярии кто-то из ангелов нажал на божественную кнопку. А какая на юге Луна! Чтобы описать её не хватит слов и эпитетов в родном языке. Как передать её цвет? Сказать, что она желтая, значит ничего не сказать. Повторять за поэтом, что луна как ломтик сыра? Или, она стеариновая? Может быть – как золотая монета? Она каждый раз такая, какую мы наблюдаем, божественная и неповторимая, а, значит, у каждого своя!
Мне понравилась одна удаленная от лагеря бухточка и, обманув бдительного Фому, я каждый вечер убегала туда и купалась голышом. Недалеко от берега, словно зуб какого-то чудовища, торчал из воды камень с плоской площадкой, наклоненный в сторону моря так, что на нем можно было лежать, не опасаясь, что тебя заметит кто-то из шатающихся по берегу людей. И вот однажды, кажется, на третий или четвертый день я лежала на нем и любовалась очередным чудесным закатом, когда услышала рядом плеск воды и какие-то странные звуки, то ли свист, то ли клокотанье. Конечно, перепугалась так, что душа ушла если не в пятку, то в грудную клетку точно. Сердце от страха заколотилось, и я чуть не потеряла сознание. Повернув голову в сторону странных звуков, я увидела, что метрах в десяти от меня из воды торчит голова дельфина, вся такая гладкая и влажная. Мне показалось даже, что он пожирал меня взглядом своих маленьких, блестящих отраженными лучами закатного солнца глаз. Страх постепенно проходил, отпускал меня, потому, что с его стороны не было никаких признаков агрессии.
– Вроде как дельфины не нападают на человека, – стала я успокаивать сама себя – говорят, даже, что они помогают людям в трудных ситуациях, спасают в шторм!
Дельфин лег на воду так, что на поверхности остался только плавник и часть спины и описав круг, снова выставил над водой голову.
Мне, вдруг, стало как то неловко перед ним за свою наготу.
– Так ведь и он тоже наг – начала я приводить аргументы в своё оправдание.
– Но, как он на меня внимательно смотрит?
В закатных лучах мне показалось, что он улыбается мне. Я тоже в ответ улыбнулась и сказала:
– Привет! Тебя как зовут?
В ответ услышала какие-то звуки, похожие на звон в ушах.
– Он понимает меня, – обрадовалась я, – он понимает человеческую речь.
Но, что же он сказал мне? Сказал, наверное, здесь не то слово, он, скорее, что-то сообщил. Какие-то сигналы, как по рации. Да, но я же не знаю азбуки Морзе. Хотя, может это и не она вовсе. Так-так! Надо подумать, что он мог мне сообщить?
Я слышала раньше, что дельфины очень умные животные, мозг у них больше, чем у человека, а извилин, так вообще вдвое больше. Ну, что тут гадать, конечно же, он тоже поздоровался со мной. Я подняла руку, помахала ему ладонью и снова улыбнулась. И, мне показалось, что он тоже зашевелил своими плавниками и улыбнулся. Хотя, можно ли назвать выражение его мордочки улыбкой?
Но, то, что он настроен на дружеский лад было для меня очевидным. Я спрыгнула со своего камня в воду и отважилась подплыть к нему поближе. Дельфин снова сделал круг, но уже диметром поменьше
Женщина отца