переночую, – не оборачиваясь, ответила я, а тебе спасибо за угощение...
Да, сорок пять лет прошло, а вспомнилось так, как будто это было вчера. Я шла, не разбирая дороги и рыдала. Слезы и капли начавшегося дождя стекали по моим щекам.
Неужели всё это было со мною? Неужели это было наяву?
Весь четвертый курс я проболела. Врачи поставили диагноз – неврастения! Фома часто навещал меня, когда я лежала в клинике неврозов на пятнадцатой линии, благо институт был совсем рядом. Да он бы и за тридевять земель ко мне приезжал, навещал бы, так меня любил. А потом, он по распределению уехал в Сибирь, мотался по геологическим экспедициям, писал письма. Ах, какие это были теплые, душевные письма! На восьми, десяти страницах, написаные мелким, убористым почерком. Запертый льдами на полярных зимовках, он подробно описывал своё житьё-бытьё отшельника. И, ни одного упрека, ни одного намека на свои чувства. И каждое лето он ходил в горы – покорил все семитысячники Советского Союза.
Когда уже стало можно свободно ездить за границу, он побывал и в Гималаях и на Тибете. Джомолунгму не покорил, просто не успел, погиб в Андах, в Перу! Такой опытный альпинист, а сорвался как новичок! Хотя, я до сих пор не верю в то, что это была случайность! Может так же, как и Дельфинушка, он тоже намеренно выбросился на скалы?
Максим