заглянуть в умы и сердца даже тех, кто тебе дорог, — однажды сказал он.
Эти слова каленым железом горят у меня на языке, — точно так же, как горели, думаю, и у него. Эти пятна на штанах, их никогда не удастся вывести. Я спрятал их в шкаф и больше никогда не одену. Я теперь вынужден держать у себя в столе печенье и бисквиты, это позволит мне спускаться вниз значительно реже, но что делать с несчастьями и случайностями повседневной жизни?!
Только я подумал об этом, как Сильвия прибежала наверх, и мне захотелось спрятаться. По крайней мере, я чувствовал себя спрятавшимся.
— Папа, ты опаздываешь к завтраку. Ты не спустишься вниз? — спросила она.
Я сел на кушетку, которую теперь называю не иначе как «Безнадежность», она прыгнула мне на колени и с любовью обняла меня своими бархатными руками за шею, устроившись нижней и пухлой частью своей персоны как раз на том месте, которое вчера оказалось объектом покушения обеих моих греховных сестер.
— Я сейчас же спущусь вниз, — ответил я в полной растерянности.
Она слишком много елозит на месте, когда говорит. Я с ужасом ощутил под ней шевеление — я имею в виду шевеление определенных органов своего тела, — в котором обвиняю Мюриэл и Джейн.
— Хорошо, папочка. И почки, и бекон сегодня отличные — все очень вкусно, правда. Ой, какая у тебя щетина, — рассмеялась она, отво¬рачиваясь.
— Крошка, я еще даже не брился. Сейчас... Я должен... Я хочу сказать, что уже иду.
Я поднялся вместе с ней в ужасном смущении от осознания собственной эрекции в своих интимных местах. Я искренне молился, чтобы она ее не увидела, хотя по своей невинности, как я уговаривал сам себя, она не могла знать природу этого явления. Но мне показалось, что ее глаза на мгновение скользнули вниз, а затем она отвернулась. Губы ее слегка приоткрылись. Как скромно она выглядит в такой по-детски непосредственной позе! У нее такие свежие, молодые губы, такие жемчужные зубы. Я молюсь о том, чтобы они сохранили свою чистоту и невинность.
— Папа, тетя Мюриэл говорит, что купит мне сегодня новое платье, и новую шляпку. А еще она сказала, что если она это купит, то ты купишь мне чулки. Ты правда купишь? Я не знаю только какие, — белые, розовые, синие или даже черные. Тетя Джейн говорит, что чем темнее цвет, тем они привлекательнее, — болтала Сильвия, увлекая меня вниз по лестнице, хотя идти мне не очень хотелось.
Как я и опасался, сестры меня уже ждали. Едва мы вошли в столовую, как обе вскочили и, к огромному восторгу Сильвии и к моему большому смущению, поцеловали меня, назвали меня «милым» и настояли, чтобы я сел за стол прежде них. Джейн развернула салфетку и насильно положила мне на колени, а ее пальцы в этот момент пробежались по моей выпуклости.
— Ого, что это у нас здесь?! — улыбнулась она.
Сильвия оторвалась от чая и удивилась словам Джейн. Что до меня, то я густо покраснел. Пальцы Джейн задержались, хотя под скатертью этого было и не заметно. В столовую вошла Роуз с супницей и, как обычно, поставила ее сбоку на стол. Джейн тут же смахнула мою салфетку на пол и быстро села на место.
— О, Роуз, дорогая, не поднимешь ли ты салфетку хозяина? — спросила она.
Салфетка свалилась вниз у края стола. Я пробормотал, что дотянусь сам, но чертова горничная ринулась вперед, как юная газель. Я едва сдержался, чтобы не вырвать салфетку из ее рук, но поступить так перед Сильвией
Быть может 