что у меня был роман с Еленой, а в настоящее время я лежал в постели с Патрицией, несмотря на наши старания быть незаметными. Меня немного беспокоило, что она так хорошо разбирается в сексуальных отношениях, ведь ей всего восемнадцать и она моя дочь. Полагаю, с моей стороны это было полным лицемерием, учитывая мое прошлое поведение.
Я возвращался с камбуза с закусками для нас с Патрицией перед самым отбоем, когда заметил частично открытую дверь в капитанскую столовую. До меня донесся звонкий смех Елены, и я с удивлением увидел, как капитан проскочил внутрь. Когда он открыл дверь чуть шире, я увидел Михая и его брата Владимира по обе стороны от Елены на длинном диване. Они играли с ней, щекоча ее, и я видел, что ей это доставляет огромное удовольствие. Не похоже, чтобы капитан возражал, потому что он просто сказал ей:
— Ради Бога, потише, милая. Устроить небольшую вечеринку – это вполне нормально, но давайте не будем афишировать это по всему судну.
Я перебрался в нашу каюту, надеясь позже выяснить отношения между молдаванами и капитаном, потому что, похоже, это было нечто большее, чем просто рабочие, подчиняющиеся непосредственно Ставросу. Также было очевидно, что Елена будет хорошо информированной девушкой, поскольку у нее были друзья во всех лагерях. Я мысленно пометил, что в следующий раз, когда мы останемся наедине, я буду энергично ее качать, и это будет как бизнес, так и удовольствие.
Мне показалось, что Патриция увяла после долгого дня мартини и яркого солнца, но она сидела на кровати и только улыбалась, когда я вошел с закусками. Это было очевидное приглашение к чему-то большему, чем потребление закусок.
— Ты принес мне немного тех божественных креветок, которые остались после ужина, дорогой?
Я был вынужден рассмеяться, потому что знал, как сильно она любит морепродукты, особенно креветки. Я представлял ее посреди кровати голой, высасывающей мясо из панциря. Ее розовый язычок всегда был для меня стимулом, заставлявшим меня совершать внезапные акты бешеной активности. Мы поглощали остатки еды и запивали их восхитительным темным вином цвета почти свернувшейся крови.
— Лицом вниз, Патриция!
Я не задумываясь произнес эту фразу, не желая видеть ее милые щечки в лунном свете, проникающем через круглый иллюминатор на стене каюты. Она вытерла свои прелестные губки и без слов опустила лицо в душистую подушку. Патриция знала, что я предпочитаю вдавливать ее ягодицы в мягкий матрас, располагая ноги на внешней стороне ее бедер в форме сердца. Когда я всем своим весом давил на ее нежную кожу, она едва могла двигаться в каком-либо направлении, разве что выгибать спину навстречу моему вставшему члену. Как правило, я проникал в ее пизду, зная, что она предпочитает принимать его там, а не в свою драгоценную дырочку, предназначенную только для особых случаев.
Звуки ее приглушенного хныканья заставили мою простату содрогнуться, и я отдал ей свое семя, как сливочный десерт после хорошего обеда. Я чувствовал, как быстро бьется ее сердце, почти как бегущий пулемет в пылу сражения. Я надеялся, что мое жидкое подношение утолит ее вагинальную жажду так же сильно, как мой взрывной выброс истощил мою страсть.
В люк постучали, и я услышал шепот моей дочери Рут:
— Все в порядке, папа? У тебя ведь нет инсульта или чего-нибудь еще?
Патриция еще глубже вжалась лицом в подушку, чтобы скрыть свое хихиканье. Я набрался сил и ответил сонным голосом:
— Нет, все в порядке, дорогая, мне просто приснился плохой сон. Засыпай!
Я услышал ее усталый вздох из-за закрытой двери.
— Спокойной ночи, папочка!
глава 13
Не было ничего особенного, что заставило бы меня подумать, что