"Большой Мардж" — это древний "Шевроле Люмина", который я унаследовал, когда умерла моя прабабушка. Ему было почти столько же лет, сколько моей маме.
Я покончил со своей тарелкой, и мама убрала посуду. Я взял письмо и перечитал его еще раз. Я все еще не мог понять, на что мама отреагировала в письме моей тети. Перечитав ещё несколько раз я убедился, что письмо абсолютно безобидное.
В последнем абзаце письма содержалась пожалуй самая странная фраза: «Мы с Джени действительно с нетерпением ждем возможности провести с тобой немного времени. Не беспокойся о вещах. Даже если ты придешь голый, мы сможем позаботиться обо всем, что тебе понадобится».
Даже это одно (немного странное) выражение можно было легко понять как её поддразнивающий способ сказать мне, чтобы я не брал с собой слишком много вещей. Тёте Кими нравилось немного меня поддразнивать. Когда она жила у нас, не проходило и дня, чтобы она не пыталась заставить меня покраснеть, неожиданно вставляя в разговор двусмысленные фразы.
Я взял свой телефон и посмотрел маршрут до адреса, указанного на конверте. 16 часов пути. Однажды я помогал маме добраться до Флориды, и это заняло 12 часов. Возможно, я смогу преодолеть это расстояние за один день, хотя это и будет слишком долго. Конечно, если Мардж не взорвется где-нибудь посреди Небраски.
Две недели спустя экзамены были позади, у Мардж был полный бак бензина, а у меня рюкзак и кредитная карта. Я был готов к отъезду. Я не стал брать с собой мамин ящик с инструментами, но собрал несколько полезных мелочей на всякий случай и бросил их в багажник. Так же я наполнил двадцатилитровую канистру бензином и поставил её туда же.
В пять часов следующего утра Мелли ругала маму за то, что она заставила её встать с постели, чтобы обнять меня. Я чувствовал её боль и усталость. Мелли обняла меня и сказала:
— Поцелуй Джени за меня.
— Я люблю тебя, охламонка, — сказал я ей.
— И я тебя люблю, придурок, — ответила она.
Потом она приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в щеку. Это было что-то новенькое. Я опустил взгляд, и наши глаза встретились. Несмотря на её нытье о том, что ещё так рано, её глаза были ясными, как будто она не спала несколько часов.
— Будь осторожен, - сказала она.
— Я так и сделаю.
— Нет, я серьёзно, - настаивала она.
— Хорошо, хорошо. Я тоже тебя люблю, — захныкал я.
Она ударила меня в грудь и убежала обратно в дом.
Мама раскрыла руки, чтобы обнять меня. Я старался не думать о том, как выглядела её грудь без лифчика в тонкой белой блузке, которую она надела, чтобы проводить меня. Раннее утро было немного прохладным. Её руки обвились вокруг меня, и я вдохнул её запах, наполнив носовые пазухи. Дом, безопасность, мир — моя мама всегда заботилась о том, чтобы у нас не было причин для беспокойства.
— Я люблю тебя, Кайл, — сказала она
— Звони или отправляй смс каждый раз, когда будешь останавливаться и сообщай мне где ты и как у тебя дела.
— Я так и сделаю. Я тоже тебя люблю.
— Передай Кими привет.
Она отпустила меня, поцеловав в щеку и обняв напоследок. Я бросил свой рюкзак на пассажирское сиденье и сел в машину. Вырулил на дорогу и помахал ей рукой. До восхода солнца оставалось всего около двух часов.
Когда наступил день, я уже покинул пределы Иллинойса. Спустя четыре часа я оказался на окраине Небраски, где заправился и отправил сообщение маме. Затем я взял буррито в "Севен-Элевен", сделал большой глоток и
"Тётя" Яна.