Согласно расчётам, к этому моменту моя собственная скорость приближалась к рубежу 3% от световой. А это означало, что пространство и время для меня теперь существуют не совсем так, как мы к этому привыкли. И дальше этот эффект будет только нарастать. Вот только я понятия не имею, в чём это будет выражаться.
Не знаю, связаны ли с этим мои галлюцинации, но на какое-то время они прекратились. Я даже заскучал по присутствию рядом кого-то знакомого, пусть и в виде плода моего воспалённого воображения. А самочувствие моё, к слову, стало совсем никудышним.
Не буду описывать симптомы острой лучевой болезни, все они есть в учебниках. Скажу только, что порой мне становилось настолько хреново, что я опасался, дотяну ли до того момента, когда настанет время нажать на ту самую «красную кнопку».
Я практически ничего не ел и почти всё время спал. А когда просыпался, превозмогая боль во всём теле, тянулся к консоли и сверял показания. Затем снова падал без сил в свой ложемент под действием, как мне казалось, ещё более возросшего тяготения, вызванного ядерным ускорителем.
Лежа на спине с планшетом в руках и еле шевеля пальцами, я дописывал последние страницы своего дневника. Не знаю, зачем я это делаю. Но мне непременно хочется успеть отправить его на Землю в надежде, что, преодолев миллиарды километров, он всё же достигнет цели, и кто-нибудь его там прочтёт.
Однажды мне привиделся дивный сон. Я открыл глаза – а у меня ничего не болит, голова ясная, глаза отлично видят, руки и ноги слушаются, как и прежде! У меня даже промелькнула мысль о том, что я уже умер. Мне говорили, что такое возможно. И тогда же предупредили, что, скорее всего, это будут последние часы моей жизни.
Я сел на ложемент и по привычке посмотрел на монитор с данными. Всё было в пределах нормы. А когда оглянулся, увидел её. Катя скромно стояла позади, смотрела на меня и молча улыбалась. Когда меня тут посещали Серёга, доктор и старый физик, я почти не слышал их голосов, но в голове гудели какие-то их мысли. А сейчас было совсем тихо.
Я знал, что она ненастоящая. Но всё равно встал и подошёл ближе к своей галлюцинации. Боже, как же она прекрасна! Мне уже двадцать три, и я заматерел, а она ничуть не изменилась. Стоит передо мной всё той же застенчивой милой восьмиклассницей в школьном платье с белым фартуком.
Те, кто нас покинул, не стареют и не взрослеют. Они навсегда остаются в нашей памяти такими, какими мы их запомнили. Как же мне захотелось к ней прикоснуться! Но я опасался, что, если я это сделаю, видение исчезнет.
И всё же я решился. В это трудно поверить, но я в самом деле ощутил тепло её рук и плеч, когда она обняла меня в ответ. Я даже ощутил непередаваемо приятный и сводящий с ума своей восхитительной нежностью аромат её волос. Я помню, как украдкой вдыхал его, когда мы были рядом.
Кто-то скажет, что я идиот, но у меня так никогда и не было больше девушки. Спорить ни с кем не стану, просто останусь при своём. Друзья много раз пытались меня с кем-нибудь познакомить. Но всякий раз это была совсем не Катя...
Сейчас она стояла рядом, уткнувшись носом мне в грудь, и молчала. Я чувствовал на себе её крепкие объятия и даже не шевелился, чтобы не спугнуть эту волшебную иллюзию. Лишь незаметно тёрся своей небритой щекой о её тёпленькую макушку и целовал в темечко. Ох, как же мне хотелось продлить те сказочные
Бабушкин завтрак