— Мам, я...мне, наверное, стыдно в этом признаться. Боюсь, что ты меня можешь осудить.
— Конечно осужу. А кто ещё, если не твоя семья, тебя сможет наставить на верный путь?
— И всё равно я должен тебе об этом сказать. Ты мне очень сильно нравишься, возможно больше, чем мне нравился кто-либо в моей жизни. Не просто как мама. Больше, — начал я, не солгав ни в едином своем слове.
Глаза мамы сразу расширились и было заметно, что это не совсем то, что она ожидала услышать. В хорошем смысле.
— И мне не нужны никакие другие девушки, кроме тебя. Помнишь, однажды я сказал, что мы можем помочь друг другу? Так вот, теперь я считаю, что у нас может быть куда больше, чем просто помочь друг другу. Я хочу, чтобы ты была только моей, мам. И не могу ничего с собой поделать. Я понимаю, что это, наверное, невозможно, но...
В этот момент мама прервала мои слова, вцепившись своими губами в мои губы. Представьте себе, это был наш первый поцелуй. До этого, конечно, мы могли целовать друг друга в шею, в щеки, но в губы не целовались ещё ни разу. А для меня это был ещё и первый поцелуй в жизни. Как я был рад, что это произошло именно с мамой.
Мама целовалась просто восхитительно. Она с вожделением и страстью облизывала своим язычком мои губы, но поначалу наши языки так и не скрестились, так как она тут же прервала поцелуй, как только я попытался это сделать.
— Спасибо за честность, милый. Твоей девушке было бы с тобой очень повезло, — с ноткой грусти произнесла мама.
— Нет, мам. Тебе было бы со мной очень повезло, - сразу же поправил её я.
— Ты же понимаешь, что мы не можем. Я — твоя мать, а ты — мой сын. Нам нельзя делать такие вещи..., — продолжала упираться мама.
— Почему ты считаешь, что нельзя? Кто так решил?
— Все это знают. Инцест – это табу. Неужели ты хочешь взять себе на душу этот грех?
— Я уже его взял, когда начал хотеть тебя, мам. Для меня уже нет пути назад. К тому же, если это грех, то как тогда вообще появились люди? Разве Адам и Ева не были братом и сестрой? — спросил я, заранее подготовившись к подобному разговору.
— Союз Адама и Евы был вынужденным, а потому священным. А то, что делаем мы, это...греховный союз. Понимаешь?
— А среди нас есть хоть один безгрешный человек, мам? Люди да-да нет-нет грешат каждый день и далеко не все из них после этого ходят в церковь. К тому же, по закону мы ничего плохого не делаем. Ты знала, что двоюродные братья и сестры, между прочим, даже в брак вступать между собой могут?
— Мы не должны равняться на других, мы должны быть лучше, чем они. Боже, почему ты такой упертый...в отца весь пошел, что ли, - с тяжестью произнесла мама.
— Мам, грех это или нет, но...я люблю тебя больше, чем кого-либо. Ты хочешь мне приказать, чтобы я разлюбил тебя?
— Вовсе нет! Но...
— Тогда скажи, любишь ли ты меня, мам?
Мама резко покраснела и задумалась. Так я и думал. Она чувствовала то же самое, но не могла в этом признаться.
— Конечно люблю, но как сына...
— И всё? Только как сына?
Ещё немного и наш диалог превратился бы в допрос, поэтому на случай маминого упрямства я готов был прибегнуть к последнему козырю в рукаве.
Морской прибой 