ее голове было совершенно пусто, за исключением того, что она чувствовала глубоко внутри своей онемевшей и покалывающей попки! Она была настолько измучена и слаба от только что пережитых множественных оргазмов, что все, что она могла делать, это стонать от удовольствия и отдаваться нейронам, пронизывающим ее воспаленный мозг.
— О, Джонни, Джонни, Джонни! Ты затрахаешь меня до смерти! О, моя бедная, ноющая, растянутая попка! Это никогда не будет прежним! - Люсиль тяжело дышала, вздыхая и стараясь не хихикать. Она рухнула, полностью измотанная энергичным трахом своего сына. Последнее, что она могла точно вспомнить, было чудесное подергивание его горячего члена глубоко внутри ее кишечника, разбрызгивание его спермы глубоко внутрь, с обжигающим жаром, который заставил ее почти потерять сознание от чистого наслаждения!
Они оба лежали совершенно измотанные. Люсиль на животе, стонущая и воркующая от насыщенной страсти, а ее сын Джонни лежал на ней сверху. Его прыгающий и дергающийся член все еще был погружен в ее горячую, пульсирующую, сжимающуюся попку, мурлыча, как большая кошка, которую гладит Ангел! - Я люблю тебя, мама! Я люблю тебя всем сердцем! - Джонни был слишком счастлив и измучен, чтобы сказать что-то еще.
Люсиль проворковала еще немного и прошептала: - Я тоже люблю тебя, Джонни. Ты лучший любовник, который только может быть у мамы!
Миньет