лактации, они утянулись, вновь сделавшись небольшими и почти не провисли, зато сосцы так и остались крупными. Наверное, они меня сильнее всего магнетизировали, и возбуждали. Как мне нравилось теребить их, оттягивая и покручивая! Не знаю, что повлияло, может и мои постоянные приставания, но они ни сколько не сделались меньше, чем во времена кормления грудью ребёнка. Я всегда наслаждался видом стройного тела супруги, и, даже немного выступавший животик её совсем не портил, а, напротив, добавлял женственности девчоночьей фигурке. Ноги тоже, не были отмечены целлюлитом. Просто – модель!
— Тань, погоди, не одевайся! Дай я тебя пару раз сфоткаю!
— Псих! Увидят! – засмеялась жена.
— Нет, они далеко, давай, так, чтобы видно было, что мы в Польше, на фоне берега!
Она вздохнула, но приняла эротичную позу. Я снимал жену, и всё сильнее возбуждаясь, она уже сама отвела в сторону ножку, и даже пальчиками раздвинула губки, демонстрируя себя фотоаппарату.
— Не надоело?! Сколько можно снимать одно и то же! – с деланным недовольством пожурила меня Таня. То, что ей нравится демонстрировать себя, даже в самых непристойных позах, я прекрасно знал, и это было нашей маленькой тайной. Был такой случай: однажды я пошутил, что показал её фото другу. Жена побледнела, затем густо покраснела. От волнения у неё даже дыхание спёрло, но, с трудом справившись с собой, она спросила:
— Там моё лицо видно было?
— Нет, что ты! Я же не идиот!
— И что он?
— Офигел! Член - чуть штаны не порвал! Аж отстрелялся прямо в трусы!
— Да? – улыбнувшись спросила Таня, явно возбудившаяся и довольная тем, какой эффект может произвести на мужчину одним показом своего тела.
Прошло недели две, после того случая, когда Таня меня удивила вопросом про того друга, мол, как он, вспоминает её фото? И я тут же придумал про то, что постоянно канючит у меня хоть пару из тех фотографий, но я сослался на то, что негативы у меня не сохранились. Таня ходила в задумчивости пару дней, а после, совершенно неожиданно, сказала перед сном, в ночной тишине:
— Знаешь, а мне даже жалко твоего друга.
— В смысле? – я не сразу понял то, о чём она.
— Парень явно запал на меня. Я его знаю?
— Нет, это на работе.
Она облегчённо вздохнула и выдала:
— Я бы попозировала для него, что человек мучается!
Такого я не ожидал. И уж тем более того, что она на следующий день, перед съёмкой, возбуждённая до мокроты в лоне, сама попросит меня постричь и подбрить волосы внизу, чтобы мой друг смог получше всё разглядеть.
Отсняв плёнку, я подвергся сексуальному нападению перевозбуждённой женщины, и это было так страстно и долго, что после сделалось самым ярким нашим воспоминанием.
И теперь Таня, вновь возбудившись позированием, жарким шёпотом спросила:
— Покажи, после, эти снимки своему другу – мне будет очень приятно!
— Что приятно?
— Дурашка! За столько лет так и не понял, что женщинам нравится, их возбуждает знание того, что их хотят!
Мы долго целовались и ласки становились всё жарче и яростней, но до секса не дошло – к нам приближался работник пляжа. Он махнул нам рукой, мол, уходите, и я согласно кивнув головой, и тут же начал натягивать джинсы. Удостоверившись в том, что мы собираемся уходить, он повернул назад. Я огляделся: на полосе пляжа мы были одни.
Одевшись в сухое, сумку отправили в ячейку камеры хранения – завтра меньше тащить, и пошли гулять.
— Саш, я так отвыкла! Ветерок подует, и у меня аж дыхание перехватывает, будто рукой провели!
Джамшуд 