мою любовь, и мне было любопытно, какова ценность моей любви, по ее мнению, и сколько она готова заплатить за это.
Во время вкусного десерта она сказала:
— Я сделала именно так, как ты предложил, и создала фонды для наших детей.
Я ответил:
— Ты хорошая мать, и эти средства принесут им большую пользу, когда они вырастут.
Больше ничего не было сказано по этому поводу, и мы продолжили приятную светскую беседу о других повседневных делах.
Во время кофе с коньяком после еды, когда мы удобно устроились на диване в гостиной, она сказала:
— Мне жаль, что я была глупой дешевой шлюхой, которая разрушила нашу счастливую семью, обманув и унизив лучшего мужчину, которого я когда-либо знала. Сегодня я не могу понять, как и почему я могла поддаться на ухаживания и соблазнение Мартина. Я чертовски сожалею об этом и провела много бессонных ночей, плача о том, какой чертовски глупой я была. Конечно, я точно знаю, что деньги не могут купить твою любовью и прощение.
Однако мы знаем, что суды обычно приговаривают правонарушителя к выплате денег своей жертве в качестве компенсации за причиненную боль и унижение. Но поскольку ни одному суду в этой стране не было дела до того, что я с тобой сделала, я сама разобралась с этим делом. Я выступала и как прокурор, и как судья, который постановил, что все лотерейные деньги, оставшиеся после сбора средств для наших детей, переводятся на твой личный счет. То, что я сделала, не может быть отменено.
Она дала мне квитанции из банка, и я долго молчал, прежде чем сказал:
— Боже милостивый, что ты наделала? Я не могу взять твои деньги, я их тебе верну.
Она ответила:
— Ты ничего мне не должен возвращать. Юристы, которые это организовали, сказали, что это невозможно, потому что нет никаких условий. Деньги твои и только твои, и я не могу и не хочу сожалеть о том, что я с ними сделала. Я ничего не требую и не жду взамен. Я сделала то, что сделала бы до того, как меня поймали на этом дурацком мошенничестве.
Что, черт возьми, я мог сделать? Моя любовь не продавалась, но Кэролайн и не пыталась купить её. Вообще никаких условий. Никаких просьб о прощении, она говорила только о компенсации. Она даже не попыталась поцеловать меня. Хотя я был в некотором шоке, я начал понимать, что ее любовь ко мне была настоящей. Кэролайн была умной красивой женщиной и матерью моих детей. Я подозревал, без всяких сомнений, что она все еще была влюблена в меня. Смогу ли я когда-нибудь найти женщину лучше, чем она? Скорее всего, нет. Найти хоть одну женщину, равную ей? Даже не это. Смогу ли я простить ее? Я не знал, но почему бы не попробовать всерьез? Я решил это сделать.
Я сказал:
— Дорогая Кэролайн, мы все еще женаты и должны разговаривать друг с другом, говорить о прошлом и говорить о будущем. Я думаю, что разговор о будущем лучше подходит после этого вкусного ужина. Не так ли?
Она ответила:
— Да.
Я продолжил:
— Развод причиняет адскую боль, и теперь это еще больнее, после того как я понял, как сильно ты действительно любишь меня и как сильно сожалеешь о своем романе.
Она заплакала и всхлипнула:
— Я молюсь каждую ночь, чтобы однажды ты простил меня и дал мне второй шанс.
Я придвинулся ближе к Кэролайн, обнял ее и сказал:
— Мы все еще женаты. Должны ли мы серьезно попытаться остаться такими?
Панель. Машка. Начало (ч.2) (Продолжение) 