Если бы она просто плакала, я бы прошел мимо. Потому что не люблю лезть, куда меня не просят. И не лезу, даже если просят, когда нет на то сил и времени. Потому что люблю, когда всё спокойно, спланировано и последовательно. Мне это нравится. К сожалению, моё начальство не разделяет такой подход к делу. Поэтому, возвращался я с работы на два часа позже обычного. Моя тихая, уютная квартира, была ещё слишком далеко, когда я остановился. Не знаю, зачем. Возле скамейки, у обычного подъезда типичной пятиэтажки.
Сидящая на скамейке девушка рыдала, горько и безнадёжно, словно навсегда утеряла самое дорогое. Моя помощь и поддержка были бы бесполезны - после такой утери нельзя быть утешенной случайным прохожим.
Пару минут я стоял, пока не понял, что глазеть на рыдающую женщину ещё более глупое занятие, чем бесполезные утешения. Подошёл, сел с ней рядом, тяжело вздохнул и прижал её к себе. Не очень настойчиво, ожидая хоть малейшей попытки отстраниться. Это позволило бы мне с чистой совестью встать и отправиться домой. Ну, может, не совсем чистой. Я никому бы не рассказал об этом случае, и постарался сам его не вспоминать. Однако, я сидел и думал. Потому что женщина и не пыталась отстраняться. Даже хуже. Теперь в её рыданиях появились какие-то всхлипывающе-захлёбывающиеся звуки. Надо было узнать причину её расстройства и предложить пути решения проблемы. В том, что неразрешимых проблем не бывает, я убеждён. Как и в том, что в таком состоянии, голос разума не будет услышан. Необходимо было менять состояние.
Появление нового действующего лица, было воспринято мною с надеждой на выход из дурацкой патовой ситуации. Пацанёнок, лет десяти-двенадцати, с дурацким розовым рюкзачком, подбежал к женщине и уткнулся ей в колени. Рыдания стали чуть более тихими и протяжными, но принципиально ничего не изменилось. Я тоскливо посмотрел на окна первых этажей, которые находились от нас в нескольких метрах и приветливо светились. Не слышать там подобный концерт не могли, однако никто не только не вышел, но даже не выглянул. Как много у нас мудрых, дальновидных людей.
Я понял, что когда-то общение придётся начинать и откашлялся.
— Полагаю, это ваш ребёнок?
В общем-то, и так понятно, но ничего другого в голову мне не пришло.
Женщина изобразила кивательные движения. Замечательно, хоть на внешние раздражители реагирует. Какое-то время я выбирал между предложением успокоиться и вопросом, что у неё случилось. Решить выбрать нечто среднее.
Не успел я обрадоваться значительному уменьшению громкости плача, как понял, что женщину буквально трясёт. Что делать, если у неё начнутся судороги или припадок я не представлял, и лишь крепче прижал её к себе. Возможно, это подействовало, а может ничего страшного и не намечалось, но женщина успокоилась совершенно. То есть, она тяжело дышала, иногда всхлипывая, но чувствовалось, что самые экспрессивные проявления позади. Возможно, я слишком обрадовался и расслабился, а возможно череда моих глупостей за этот вечер не была завершена, потому что я пригласил её к себе.
— Пошли ко мне, - ляпнул я, и женщина покорно кивнула головой.
Зачем она мне? Я этого никак не планировал. Ни останавливаться возле рыдающей женщины, ни пытаться её успокоить, ни тащить к себе домой. Незнакомую, возможно некрасивую, да ещё с ребёнком и каким-то несчастьем. Теперь, наверняка придётся ей помогать и решать её проблемы. Возможно, переночевав, она растворится, оставшись лишь тяжёлым воспоминанием.
Открыв дверь, я воспитанно пропустил гостей вперёд, лишь потом сообразил, что им пришлось входить в незнакомую прихожую, в
Издержки гостевого брака, продолжение вечера 