парке. Маша чувствовала себя несказанно счастливой, впервые они куда-то вышли вместе с Германом. Она старалась не лезть в его общение с сыном, с радостью открывая для себя новую сторону любимого мужчины. Тот был заботливым, но достаточно строгим отцом, видно, что обожал сына, но не сюсюкал с ним, быстро пресекал капризы, при этом не стеснялся бегать за малышом следом по всем горкам и без удержу качать на качелях.
Под вечер уставший Маркуша разомлел и снисходительно подобрел к Маше, попросив сесть с ним на заднее сидение.
— Ты красивая, — немного неодобрительно заметил он.
— Это плохо? — улыбнулась Маша.
— Да. Красивым вечно всего мало, — нахмурившись, озадачил ее своими детскими рассуждениями.
Маша едва сдержалась, чтобы не рассмеяться и не обидеть мальчика, ожидая продолжения.
— Полинка от меня все машинки забрала, а все равно играть со мной не хочет, — пожаловался он, — а еще у Костика.
— Может, ей машинки и не нужны? — серьезно спросила Маша, — а ты не пробовал предложить поиграть с ней в то, что ей нравится?
— В куклы и поней что ли? — Марк разочарованно засопел, крепко задумавшись.
— Может быть. Для начала. А потом можно и в машинки, — Маша с трудом пыталась вспомнить, играла ли она с мальчишками в этом возрасте и как. Бросила беспомощный взгляд на Германа в зеркало заднего вида — но тот лишь ехидно улыбался, явно получая удовольствие от их разговора с сыном.
— Может, — согласился Марк, всем видом давая понять, что совет ее абсолютно бестолковый, но он слишком джентельмен, чтобы сообщать об этом даме. — Ты хорошая, — внезапно добавил он.
— Спасибо. Ты тоже милый, — искренне улыбнулась Маша.
— Вы с папой друзья, да?
— Да, — смутилась девушка.
Как по другому объяснить ребенку, кем они друг другу являются? Любовники? Друзья по сексу? Без эксклюзивных обязательств? Хоть кажется очевидно, что Герман проводил почти каждую свободную минуту с ней, Машу все еще ранило присутствие Вероники в его жизни, тем паче, что тему эту, при всей взаимной откровенности, они больше ни разу не поднимали.
— Я бы тоже хотел стать твоим другом, — тихо прокряхтел малыш, вырывая ее из грустных мыслей, прислоняясь вспотевшей головенкой к ее плечу, чуть не вываливаясь из автокресла.
В следующее мгновение он уже спал, повиснув на ремнях, приоткрыв рот и тихо сопя. Маша с замиранием сердца перехватила полной любви взгляд Германа, брошенный в зеркало — как бы ей хотелось, чтобы однажды он также смотрел на их общих детей. От этой мысли она встрепенулась и густо покраснела. Почувствовала острое, болезненное одиночество, когда Герман первой высадил ее возле дома — Оксана как раз прислала сообщение, что уже на вокзале. Стало так грустно, что у этого мальчика как и у мужчины есть другая жизнь, в которой нет места ей.
— Машуня! Как дела? — папа жизнерадостно обнял, поцеловав в щеку, как только она вошла в квартиру, открыв дверь своими ключами.
— Привет. Хорошо.
— К экзамену готова?
— Конечно, — по этому поводу Машка даже не волновалась. Какой ничего незначащей ерундой кажется этот ажиотаж по поводу русского, математики, английского на фоне того, что тревожит ее сердце.
— Что-то незаметно энтузиазма, — продолжает подзуживать отец, — не перезанималась?
Махнула головой. Сегодня уж точно нет. Даже сексом, не говоря об учебе.
— Нууу, какая ты скучная, — наконец сдался отец, тщетно пытаясь заразить ее своим весельем. — Посмотри, что пришло, Машка!
Жестом заправского фокусника вытащил из-за спины сложенные плотные листы с цветной, красивой, смутно знакомой шапкой на титульном.
Малыш и Карлсон